Татары потеряли свои мечети по всей России и даже в Казани
Татары оказались одним из ассимилированных и обрусевших народов современной России
Если Стародубровская проводила мысль, что не так страшен черт, как его малюют, то Мухетдинов, напротив, сгущал краски, призывая обратить внимание на те угрозы, которые прямо сейчас вызревают в недрах мусульманских общин России. В своем докладе он задался вопросом о том, каким будет их облик уже в недалеком будущем. Данный вопрос ставит на повестку сама жизнь, где наблюдается активная миграция мусульман, что приводит к распаду сложившейся системы ответственности за мусульманскую религиозную инфраструктуру.
До недавнего по историческим меркам времени, указывает Дамир хазрат, именно татары как нация выступала консолидирующим, системообразующим звеном в жизни уммы нашей страны, поскольку основная часть инфраструктуры — будь то мечетей или медресе, предприятий книгопечатания и издания периодики во внутренней России — контролировалась, окормлялась преимущественно татарами (при некотором участии духовенства и общественно-политических деятелей из числа башкир, казахов и кавказских народов). Тысячи мечетей от Дальнего Востока до западных рубежей России строились татарами, поэтому именовались в Российской империи татарскими и располагались в одноименных же слободах.
Однако в последнее время ситуация в корне изменилась. После 70 лет агрессивной атеистической политики государства одним из наиболее ассимилированных, обрусевших народов современной России оказались тоже татары. Они в значительно степени отошли от религиозной жизни. Но свято место пусто не бывает. Татар в мечетях сменили представители других мусульманских народов: сначала — выходцы с Северного Кавказа, а затем — из сопредельных государств Средней Азии и Закавказья. Сейчас же наступил и следующий этап — этап ротации духовенства. Места имамов мечетей занимают те же иммигранты, которые еще буквально вчера не имели даже российского паспорта, и тем более они не включены в локальный культурно-исторический контекст.
Вновь прибывшие члены общины привнесли специфическую обрядность, традиции, ритуалы, что, в свою очередь, стало провоцировать внутри общин напряжение и конфликты, посокльку многие из приезжих не имеют опыта религиозной плюральности и терпимости, но воспитаны в том духе, что есть только одно единственное истинное понимание религии — их собственное. «Мы, в духовном управлении мусульман Российской Федерации, — отметил Дамир хазрат, — понимаем опасность возведения в ранг единственно возможной доктрины различные локальные традиции или привнесенные извне традиции. Скажу более: возведение какой-либо идеи, взгляда в разряд доктрины, превращение его в догму, перевод в разряд сакрального, дает определенным политикам и враждебно настроенным людям инструменты преследовать и дискредитировать все другие традиции». Эти слова — конечно же, камень в огород тех муфтиятов, которые последовательно проводят в жизнь идею монопольного понимания религиозной истины, что создает конфликтогенную атмосферу, способную изнутри взорвать мусульманские общины, ставшие за последние годы весьма пестрыми по своему составу. Дамир хазрат убежден, что если прежде татары обеспечивали универсализм общинной жизни, подводя к единому знаменателю все разноцветие духовных традиций российских мусульман, то сегодня данный фактор сведен к минимуму.
При таком положении вещей вызревает и другая угроза — уже для самих татар, ибо мечети все более исключаются из их национальной жизни. В мечетях многих российских регионов даже проповедь теперь не читается по-татарски. Татар, и без того не слишком-то религиозных, это еще больше отталкивает от мусульманских храмов, которые были построены их предками, но в которых нынче утратился национальный дух. Эта проблема волновала еще покойного Валиуллу Якупова, который видел выход в том, что будущее исламских общин — в этноконфессиональных общинах: татарской, чеченской, даргинской и т. д. «Не исключено, что в ближайшие годы, — вторит ему Мухетдинов, — мы и увидим частичную реализацию такого сюжета. Причина тому — жесточайший дефицит культовой инфраструктуры, официально действующих мечетей».
В данном контексте наиболее вероятным вариантом Дамиру хазрату видится появление этнически ориентированных небольших молелен, духовенство которых будет целиком зависеть от лидеров своей диаспоры, нежели от муфтиев. «На самом деле это уже есть в России, — констатирует он, — ДУМ Дагестана во многих российских городах строит подобные молельные комнаты, которые ориентируются на аварцев, на определенный тарикат с распространением определенной идеологии. Каким бы фантастическим ни казался сегодня такой сценарий, но и повторения европейского опыта у нас не следует исключать».
В Казани мы также наблюдаем массовый исход татар из мечетей
Кому-то может показаться, что обозначенная Мухетдиновым проблема никак не касается Татарстана. Однако это не так. На самом деле в Казани мы также наблюдаем массовый исход татар из мечетей.
Реальный этнический состав казанских приходов никто не изучал, однако косвенно данный вопрос все же попадал в поле зрения исследователей. Так, на одной из секций выступал Владислав Шерстобоев, старший научный сотрудник центра исламоведческих исследований АН РТ, который рассказал любопытный казус из своей исследовательской практики. Проводя с коллегами социологический опрос в мечетях Казани, столкнулись с тем, что мусульмане не так активно брали анкеты, как хотелось бы ученым. Однако стоило исследователям составить анкеты на узбекском и таджикском языках, как число участников опроса резко возросло. В некоторых мечетях доля таких востребованных анкет доходило до 50%, и это при том, что многие узбеки, таджики, другие представители стран Средней Азии, равно как и выходцы из Кавказа, предпочитали анкеты на русском языке. Так что вполне справедливо будет сказать, что татары потеряли свои лидирующие позиции в мечетях не только по всей России, но местами уже и в Казани.
Для верующего человека в таком повороте нет никакой трагедии, ибо все верующие, вне зависимости от национальностей, друг другу братья и сестры. В храм приходят не татары, чеченцы и узбеки, а просто люди — рабы Божьи. Однако в контексте задач самосохранения татарской нации и задач общественной безопасности обозначенные проблемы нельзя оставлять на самотек. Они требуют вроде как скорейшего вмешательства, поскольку «болезнь запущена и ушла в глубь». Однако понятно, что щелчком пальцев такие проблемы не решаются. Нужны системные и осмысленные действия. Однако кто станет инициатором запуска этих процессов? Кто будет субъектом реанимации «татарского ислама»? Вопросов больше, чем ответов. Это требует отдельного серьезного разговора в рамках других статей, сейчас же автор этих строк (вслед и вместе с участниками прошедшей конференции) выносит обозначенные проблемы на суд общественности: это нужно знать, осмысливать и обсуждать публично.
Рустам Батыр