Актуально
Рукописи не горят
Не так давно среди мусульман поднялась волна негодования: запрету подвергся внушительный список мусульманской литературы, среди которой труды авторитетнейших исламских богословов, как наших современников, так и ученых средневековья. Среди “пропагандистов” экстремистской литературы оказались такие всемирно известные средневековые авторы как Абу Хамид аль-Газали, Ибн Хишам, Ибн Касир ад-Димашки. Если об этом инциденте упомянуть при общении, допустим, со студентами зарубежных исламских теологических учреждений, они, безусловно, лишь улыбнутся в ответ – воспримут ваши слова как забавный анекдот, настолько это действо покажется абсурдным. Однако мы живем в стране, где веселые “шутки” – обыденная реальность. Не забегая вперед, попробуем взглянуть на историю вопроса.
Известно, что в списке литературы, признанной экстремистской в России, исламской принадлежит неоспоримое первенство – она составляет порядка 50%. Возникает резонный вопрос: в чем причина этого явления? На самом деле, алгоритм признания книги незаконной чрезвычайно прост: в разработку попадает какой-нибудь мусульманин-активист (допустим, уж слишком рьяно посещает мечеть), человек становится объектом пристального внимания известных ведомств, далее все идет как по накатанной – собирается разного рода информация, в конце концов, предъявляется обвинение, как правило – членство в “нелегальной” общине. Поскольку обвинения зачастую нечем подкрепить в плане доказательств, прокуратура, не мудрствуя лукаво, достает из рукава свой главный козырь (не зря ведь столько трудились!): друзья, давайте-ка взглянем на библиотеку. Ясно, что такого рода изучение литературы не имеет ничего общего с любознательностью. И тут начинается самое интересное. Приглашается независимый “ученый” эксперт, призванный (за немалый гонорар, разумеется) оценить изъятые книги с точки зрения их соответствия конституционным нормам (совпадение ли, что в интересующем нас суде роль оценщика была отведена известному исламоненавистнику дьякону Максимову?). Критерии при оценке книг могут быть самые разные. Бывает такое, что два эксперта выносят взаимно противоположные решения по одному материалу. Можете представить ситуацию: при рассмотрении дела об убийстве у следствия существуют сомнения, ножом убита жертва или выстрелом из пистолета? Это невозможно, скажете вы и будете совершенно правы. А вот при оценке литературы это обычное дело. Если эксперт счел книги экстремистскими, обвиняемый подпадает под статью 282 “Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды” и делу конец. Результаты таких процедур широко известны и вызывают адекватное недоумение.
Описанная схема действовала, судя по всему и на этот раз. И невдомек судье Нуждину, что росчерком пера миллионы мусульман могут оказаться “вне закона”. В его глазах запрещенная литература – лишь груда макулатуры, очередная ступень в продвижении по карьерной лестнице. Из всех возможных причин, побудивших судью принять такое решение, пожалуй, эта выглядит самой простой и безобидной. Другая версия, упоминаемая многими публичными мусульманскими деятелями – работа “по заказу” из-за рубежа с целью дестабилизации и без того неспокойной обстановки в государстве. Мусульмане за небольшим исключением (Исламский Комитет России, русское отделение джамаата “Мурабитун”) заняли позицию сторонних наблюдателей за оппозиционным движением, набирающим силу по всей стране. Включение “исламского фактора” в обойму протестных сил может стать серьезной вехой в развитии политического противостояния. Мусульмане могут трансформироваться из состояния сонной, вялой массы, занимающей нейтралитет, в организованную силу, интегрируясь в армию недовольных и непримиримых с официальной властью людей. Благо поводы для таких действий предоставляются с завидным постоянством. К примеру, попавшая под запрет “Крепость мусульманина”, занимает место среди настольных книг абсолютного большинства мусульман. Книга, содержащая мольбы к Богу на разные случаи жизни, видимо внушила “экспертам” чувство трепета, смешанного со страхом, недаром в названии присутствует слово “крепость”, к тому же мусульманина. Дальше просмотра обложки решили не идти. И в правду, зачем, если есть понимание, что крепость им не осилить?!
Следует обратить внимание также на тот факт, что в результате функционирования антиэкстремистского законодательства страдает имидж России как союзника мусульманских стран, едва ли не единственных реальных оппонентов повсеместного американского влияния по всему миру. Чего стоит один только запрет перевода “Завещания” лидера исламской революции в Иране аятоллы Хомейни в 2008 году. Налицо удар по российско-иранским (вместе с тем и шиитским) отношениям, ведь Исламская республика один из последних оплотов многополярного мира, ярко выраженный враг нашествия масштабного диктата псевдодемократии, будь то на политическом, военном или культурном уровне. В новом списке запретов превалирует литература, переведенная с турецкого языка, а Турция, бесспорно, наиболее влиятельная страна в суннитском мире.
Найдется пища для размышлений и у сторонников теории заговоров, ведь если прочитать фамилию судьи, чье имя претендует на то, чтобы стать впоследствии нарицательным, на арабский манер, получится ничто иное, как ан-Нежди (производное от трехбуквенного корня из согласных “н-ж-д”). Для человека, знакомого с историей мусульманского мира нового времени, первая ассоциация, вызванная таким именем – местность на территории аравийского полуострова (Нежд), место рождения и первых проповедей Мухаммада ибн абдуль-Ваххаба, эпонима всем известного ныне вероучения. Любопытен тот факт, что запрету подверглась в большинстве литература суфийского толка, в России считающаяся традиционной ветвью религии, тогда как в прошлом страдали издатели переводов салафитских (в простонародье ваххабитских) трудов – непримиримых антагонистов мистического направления в Исламе.
Получение знаний, в первую очередь религиозных, – фундаментальный императив исламской религии. Первым словом, ниспосланным пророку Мухаммаду (да благословит его Аллах и приветствует) в откровении, был призыв к чтению. Запрет книг – феномен, проявлявшийся на протяжении истории немалое количество раз. Первый такой случай, зафиксированный в исторических летописях, датируется 3 веком до нашей эры. Самым древним способом запрета книг было их сожжение. Таким образом боролся с грамотностью китайский император Цинь Ши Хуан. Ирония состояла в том, что вскоре после этого его династию свергли неграмотные простолюдины. Примеру незадачливого правителя последовали многие, среди самых известных борцов с инакомыслием можно выделить инквизиторов и нацистов. Ни для кого не секрет, и история тому свидетель – их лживые идеологии, основанные на страхе и пресмыкательстве, канули в небытии. Ислам же, напротив, каждый раз возрождается, словно птица Феникс, не смотря на всю борьбу, ведомую по его дискредитации. Попадание книг в черный список, лишь прибавит им популярности, как это было не раз в прошлом, и быть может тот, кто небрежно относился к исламскому интеллектуальному наследию, с интересом окунется в мир вечных истин, с которыми пришел последний вестник единобожия. Всем известные слова булгаковского персонажа о том, что “рукописи не горят” – это признание отчаявшегося дьявола и его приспешников, ведь Всевышний сказал в Коране: «К Нему восходит благое слово…”, и Он также обрадовал верующих: “Поистине козни сатаны слабы”. А благоприятный исход – за богобоязненными.
Шамиль Эрсено Казалиев специально для islamkom.org
Известно, что в списке литературы, признанной экстремистской в России, исламской принадлежит неоспоримое первенство – она составляет порядка 50%. Возникает резонный вопрос: в чем причина этого явления? На самом деле, алгоритм признания книги незаконной чрезвычайно прост: в разработку попадает какой-нибудь мусульманин-активист (допустим, уж слишком рьяно посещает мечеть), человек становится объектом пристального внимания известных ведомств, далее все идет как по накатанной – собирается разного рода информация, в конце концов, предъявляется обвинение, как правило – членство в “нелегальной” общине. Поскольку обвинения зачастую нечем подкрепить в плане доказательств, прокуратура, не мудрствуя лукаво, достает из рукава свой главный козырь (не зря ведь столько трудились!): друзья, давайте-ка взглянем на библиотеку. Ясно, что такого рода изучение литературы не имеет ничего общего с любознательностью. И тут начинается самое интересное. Приглашается независимый “ученый” эксперт, призванный (за немалый гонорар, разумеется) оценить изъятые книги с точки зрения их соответствия конституционным нормам (совпадение ли, что в интересующем нас суде роль оценщика была отведена известному исламоненавистнику дьякону Максимову?). Критерии при оценке книг могут быть самые разные. Бывает такое, что два эксперта выносят взаимно противоположные решения по одному материалу. Можете представить ситуацию: при рассмотрении дела об убийстве у следствия существуют сомнения, ножом убита жертва или выстрелом из пистолета? Это невозможно, скажете вы и будете совершенно правы. А вот при оценке литературы это обычное дело. Если эксперт счел книги экстремистскими, обвиняемый подпадает под статью 282 “Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды” и делу конец. Результаты таких процедур широко известны и вызывают адекватное недоумение.
Описанная схема действовала, судя по всему и на этот раз. И невдомек судье Нуждину, что росчерком пера миллионы мусульман могут оказаться “вне закона”. В его глазах запрещенная литература – лишь груда макулатуры, очередная ступень в продвижении по карьерной лестнице. Из всех возможных причин, побудивших судью принять такое решение, пожалуй, эта выглядит самой простой и безобидной. Другая версия, упоминаемая многими публичными мусульманскими деятелями – работа “по заказу” из-за рубежа с целью дестабилизации и без того неспокойной обстановки в государстве. Мусульмане за небольшим исключением (Исламский Комитет России, русское отделение джамаата “Мурабитун”) заняли позицию сторонних наблюдателей за оппозиционным движением, набирающим силу по всей стране. Включение “исламского фактора” в обойму протестных сил может стать серьезной вехой в развитии политического противостояния. Мусульмане могут трансформироваться из состояния сонной, вялой массы, занимающей нейтралитет, в организованную силу, интегрируясь в армию недовольных и непримиримых с официальной властью людей. Благо поводы для таких действий предоставляются с завидным постоянством. К примеру, попавшая под запрет “Крепость мусульманина”, занимает место среди настольных книг абсолютного большинства мусульман. Книга, содержащая мольбы к Богу на разные случаи жизни, видимо внушила “экспертам” чувство трепета, смешанного со страхом, недаром в названии присутствует слово “крепость”, к тому же мусульманина. Дальше просмотра обложки решили не идти. И в правду, зачем, если есть понимание, что крепость им не осилить?!
Следует обратить внимание также на тот факт, что в результате функционирования антиэкстремистского законодательства страдает имидж России как союзника мусульманских стран, едва ли не единственных реальных оппонентов повсеместного американского влияния по всему миру. Чего стоит один только запрет перевода “Завещания” лидера исламской революции в Иране аятоллы Хомейни в 2008 году. Налицо удар по российско-иранским (вместе с тем и шиитским) отношениям, ведь Исламская республика один из последних оплотов многополярного мира, ярко выраженный враг нашествия масштабного диктата псевдодемократии, будь то на политическом, военном или культурном уровне. В новом списке запретов превалирует литература, переведенная с турецкого языка, а Турция, бесспорно, наиболее влиятельная страна в суннитском мире.
Найдется пища для размышлений и у сторонников теории заговоров, ведь если прочитать фамилию судьи, чье имя претендует на то, чтобы стать впоследствии нарицательным, на арабский манер, получится ничто иное, как ан-Нежди (производное от трехбуквенного корня из согласных “н-ж-д”). Для человека, знакомого с историей мусульманского мира нового времени, первая ассоциация, вызванная таким именем – местность на территории аравийского полуострова (Нежд), место рождения и первых проповедей Мухаммада ибн абдуль-Ваххаба, эпонима всем известного ныне вероучения. Любопытен тот факт, что запрету подверглась в большинстве литература суфийского толка, в России считающаяся традиционной ветвью религии, тогда как в прошлом страдали издатели переводов салафитских (в простонародье ваххабитских) трудов – непримиримых антагонистов мистического направления в Исламе.
Получение знаний, в первую очередь религиозных, – фундаментальный императив исламской религии. Первым словом, ниспосланным пророку Мухаммаду (да благословит его Аллах и приветствует) в откровении, был призыв к чтению. Запрет книг – феномен, проявлявшийся на протяжении истории немалое количество раз. Первый такой случай, зафиксированный в исторических летописях, датируется 3 веком до нашей эры. Самым древним способом запрета книг было их сожжение. Таким образом боролся с грамотностью китайский император Цинь Ши Хуан. Ирония состояла в том, что вскоре после этого его династию свергли неграмотные простолюдины. Примеру незадачливого правителя последовали многие, среди самых известных борцов с инакомыслием можно выделить инквизиторов и нацистов. Ни для кого не секрет, и история тому свидетель – их лживые идеологии, основанные на страхе и пресмыкательстве, канули в небытии. Ислам же, напротив, каждый раз возрождается, словно птица Феникс, не смотря на всю борьбу, ведомую по его дискредитации. Попадание книг в черный список, лишь прибавит им популярности, как это было не раз в прошлом, и быть может тот, кто небрежно относился к исламскому интеллектуальному наследию, с интересом окунется в мир вечных истин, с которыми пришел последний вестник единобожия. Всем известные слова булгаковского персонажа о том, что “рукописи не горят” – это признание отчаявшегося дьявола и его приспешников, ведь Всевышний сказал в Коране: «К Нему восходит благое слово…”, и Он также обрадовал верующих: “Поистине козни сатаны слабы”. А благоприятный исход – за богобоязненными.
Шамиль Эрсено Казалиев специально для islamkom.org