Падение Казани
15 октября (2 октября по старому стилю) 1552 года после многомесячной осады войсками Ивана Грозного пала Казань. Можно по-разному относиться к этому событию, но нельзя отрицать, что оно стало ключевым и предопределило ход развития истории в Северной Евразии на многие последующие века. Московское княжество впервые присоединило к себе земли, населенные иноязычными и иноверными народами. Характерно и то, что методы завоевания и «освоения» Казани впоследствии в точности повторялись при покорении новых земель.
Русская историография объясняет завоевание Казани как вынужденную меру, мол, Русь так устала от набегов и угона славян в рабство, что решилась раз и навсегда покончить с восточной угрозой. Это все, конечно, не более чем сказка, придуманная позже для оправдания тех ужасов русской колонизации, которые принесли московиты на земли Идель-Урала. Ведь на самом деле русская знать активно продолжала продавать русских же крестьян друг другу на протяжении последующих четырех веков после завоевания Казани. Сам Иван Грозный, считавший всех русских своими холопами (читай, рабами), едва ли как-то особенно беспокоился по поводу того, что кто-то попадал в рабство. Нельзя забывать и то, что чуть ли не половину войска Ивана Грозного составляли обычные разбойники и мародеры, примкнувшие к походу только из корыстных интересов. Так, Курбский, описывая взятие Казани, пишет, что после того, как была образована брешь в стенах Казани, «лежащие, глаголемые ранены, воскочиша и творящиеся мертвые воскресоша. И со всех стран не токмо те, но и со станов, и кашевары, и яже были у конех оставлены, и друзие, яже с куплею приехаша, все сбегошася во град, не ратного ради дела, но на корысть многую». В переводе на современный русский это примерно означает, что многие якобы умершие или раненные вдруг воскресли и со всех сторон разные люди, и даже конюхи, купцы и повара (sic!) бросили все дела и устремились в город с одной целью – грабежа и мародерства. Угроза дезорганизации войска была настолько серьезной, что наступление пришлось прекратить, чтобы усмирить самых буйных.
Таким образом, поход на Казань в большей степени походит на разбойничье предприятие, чем на борьбу за высокие идеалы. Но историю всегда пишут победители, поэтому было бы странно, если бы в русской историографии восточные походы Ивана IV преподносились иначе.
Гораздо интереснее другое. Как получилось так, что Московия, будучи частью Орды, вдруг воспылала «праведным гневом» и провозгласила крестовый поход против «басурман»? Ведь как Орда, так и вассальные русские княжества были очень религиозно терпимыми для того времени. Нельзя не отметить и того, что русские князья не воспринимали Орду как нечто чуждое, она скорее воспринималась как верховный арбитр, выносивший окончательный вердикт в случае спора наместников. Да, Орде платилась дань в размере 10% (сегодня платят 13%, а если учесть скрытые налоги, то и все 50%), но за это хан выступал в роли защитника русских территорий.
Русские княжества того времени были органично вписаны в плюралистическую ордынскую структуру, где им предоставлялась широкая автономия в обмен на политическую лояльность. Так, Александр Невский подавлял антиордынские восстания, чем заслужил честь стать приемным сыном Батыя, а князь Иван Калита (получивший свое прозвище от тюрк. «калта» – «карман») больше времени провел в ордынской ставке при хане, нежели у себя на родине. Похожим образом обстояло дело и с русской православной церковью того времени. Она получала деньги из ханской казны на строительство храмов, смотрела сквозь пальцы на исламский прозелитизм и нередко предотвращала бунты против законной власти ханов. Да и простой народ часто свободно владел татарским языком, чтобы в этом убедиться, достаточно прочитать «Хождение за три моря» Афанасия Никитина.
Но это далеко не все. Самим внешним видом, традициями и системой управления вассальные русские княжества были неотличимы от ордынцев. Европейские послы и путешественники, приезжавшие в Россию, считали Московию (которая нередко именовалась как Великая Тартария) страной Востока вплоть до XVII века. Позднее Ключевский, составляя историю России, напишет: «Сравнения с турецкими султанами стали даже общим местом для иностранных писателей при характеристике московского государя». Подобные сопоставления с Турцией и Персией делались мимоходом, вскользь, как нечто естественное. «Манеры столь близки турецким…» — писал Джером Турбервиль, а Сигизмунд Герберштейн и де Ланевиль отмечали, что одежда русских очень похожа на одежду татар и турок. Даже в 1680 году Яков Рейтенфельс констатировал: «И поныне у них [московитов] оказывается мало европейских черт, а преобладают азиатские». Посетивший примерно в тоже время Московию тосканский посол писал о восточной пышности торжеств, устраиваемых русскими правителями, об азиатских приемах управления государством и «всем строе жизни», так не похожем не европейский.
Естественно, европейцы посещавшие Орду и Московию, могли быть предвзяты в своих оценках. Однако общим знаменателем для всех было то, что Московия была для них неотличима от Орды. На основании этих и других фактов, ряд исследователей полагает, что Россия является правопреемницей и наследницей Золотой Орды, с особым евразийским укладом. Но так ли это на самом деле?
Мы считаем, что не совсем так, или даже совсем не так. Несмотря на схожесть определенных черт, внутренняя суть, недоступная взгляду иностранца, коренным образом отличает Россию от Орды.
Это отличие, прежде всего, связано с византийской болезнью, поразившей русское руководство во второй половине XV века. После захвата османами Константинополя в 1453 году многие не самые храбрые и дезертировавшие византийские попы и знать переехали в Московию. Нетрудно предположить их ярую ненависть к Исламу. Они, сдав свою страну, жаждали взять реванш над мусульманами. Восточная римская империя к тому времени представляла собой государство-химеру, которое было и «недоевропой», и «недоазией». Византия умудрилась перессориться со всеми соседями, при этом считая себя единственно правильным центром мироздания (ничего не напоминает?). При активном участии этих беглых византийцев была состряпана концепция «Москва – третий Рим». Это, безусловно, льстило провинциальной московской знати, которая де-факто представляла историю как противостояние истинного христианства западному лжехристанству и Исламу.
Результатом этой византийской индоктринации стали неизгладимые имперские комплексы Московии, от которых она не излечилась до сих пор. Впечатлительный и психически нездоровый Иван Грозный был падок на подобные идеи обособленности и превосходства. Обольстившись простой до незамысловатости идеей «Москва – третий Рим», он решил начать крестовый поход против «басурман».
Этот выбор Ивана IV положил начало последующей череде нескончаемых войн России с Исламом (до этого войны носили экономический, феодальный, но никоим образом не религиозный характер). В дальнейшем, самое большее количество войн Россия будет вести с Османским халифатом, а недостижимой целью всех правителей России станет взятие византийской столицы, именуемой не иначе как Царьград (Константинополь, Стамбул).
Результатом этой эклектичной смеси из византийских комплексов, ордынского порядка, психических отклонений Ивана IV и станет русская идея мессианства. Ее суть очень точно выразил Шамиль Басаев: «Ваша великорусская мечта — сидя по горло в дерьме, затащить туда всех остальных». Более политкорректно это выразил русский мыслитель Чаадаев, который с горечью писал: «Россия впитала в себя худшие черты Запада и Востока».
Это коренное отличие Орды от России. И поэтому Россию нельзя считать наследницей Золотой Орды. Византийская болезнь превратила русский улус в бастарда-отцеубийцу, поднявшего бунт и умертвившего своего родителя. Но Россию нельзя мыслить и частью Европы, византийские комплексы, всосанные с молоком матери большинством русских, до сих пор обуславливают ненависть к Западу и, наряду с этим, преклонение перед ним. На самом деле Россия представляет собой исламофобское детище византийской химеры, созданное с одной целью – борьбы против Ислама с целью демонстрации своей полезности западному христианству, и, таким образом, обреченное конфликтовать со всем миром и быть изгоем.
Вы можете задаться вопросом, какое это отношение имеет к современности? Самое прямое. На протяжении истории Россия могла мимикрировать под различные идеологии, она могла управляться приверженцами различных идей, но ее исламфобская основа оставалась неизменной. Россия была создана с целью борьбы с Исламом в Северной Евразии, и ее борьба против мусульман никогда не прекращалась.
Начало этой войны было положено в Казани. После ее падения десятки тысяч татар были вырезаны, женщины и дети проданы в рабство, все мечети в Поволжье-Сибири были тотально уничтожены, мусульмане были выселены из Казани, а в отношении них вплоть до XX века практиковалась политика сегрегации. Оккупантами были сожжены практически все татарские рукописи, чтобы представить татарскую историю как дикую, а татарское государство как неразвитое. Ущерб от колониальной политики России мы ощущаем до сих пор. Русская колонизация привела к тому, что татары были отброшены на столетия назад в своем развитии. В дальнейшем, эти варварские методы, опробованные на Казани, использовались при покорении других мусульманских территорий – в Астрахани и Сибири, на Кавказе и в Центральной Азии.
Но падение Казани для нас не только трагедия, но и пример героизма. 30 тысяч казанцев во главе с сеидом Кул-Шарифом стали шахидами (иншАллах), сражаясь с пятикратно превосходящими их по численности войсками Ивана Грозного. Они делали то, что должно были делать, невзирая на последствия.