Орхан Джемаль: Умаров номер два
Подполье огласило результаты выборов. Решение стало довольно нетрадиционным
Новым лидером северокавказского подполья стал не чеченец, как было раннее, а дагестанец, точнее аварец Алиасхаб Кебеков. Центр террористической активности на Северном Кавказе давно сместился в Дагестан, так что в этом нет ничего удивительного.
Для тех, кто следит за тенденциями в среде боевиков, ожидаемо и имя нового лидера. Тем не менее это хоть и предсказуемое, но нетрадиционное решение «шуры» – совета боевиков. Дело даже не в национальности нового «амира», а в том, что для подполья он человек относительно новый: его «стаж» на этом поприще менее пяти лет.
Подпольщиком Кебеков стал почти случайно, и уж точно никогда не стремился к этому. Обычный дагестанец, с обычной судьбой, религиозный, как и большинство жителей этой республики, но отнюдь не радикал. В начале нулевых он отправился в Сирию получать богословское образование и стал слушателем собственного племянника Муртузали Магомедова.
Его племянник уехал в Сирию еще в начале 90-х. После многих лет учебы стал признанным специалистом в области шариатского права. Он являлся светилом правоведения не только в масштабах Кавказа, весьма бедного региона в плане людей, имеющих фундаментальное исламское образование. По меркам арабских стран Муртузали также был крупным авторитетом. Основная тема его исследований: место шариата в современном конституционном праве. В этой области у него вышло несколько работ, ставших популярными в арабском мире.
Неугодный профессор
Вернувшись в Дагестан в 2007-м, профессор фикха Муртузали Магомедов занялся преподавательской работой. Разумеется, с таким багажом знаний он абсолютно не вписывался ни в «традиционный ислам», ни в «отмороженный джихадизм», который на Кавказе несколько волюнтаристски называют «ваххабизмом».
Он являлся представителем просвещенного салафизма, читал лекции в махачкалинском и кизилюртовском исламских институтах и хорошо укладывался в новый курс дагестанских властей, которые стремились в ту пору к религиозному примирению между сторонниками суфийского традиционализма и адептами «чистого» ислама.
Силовики в тот период также считали, что широкая просветительская деятельность даст лучший результат, нежели безоговорочная поддержка суфиев, и позволили сформироваться в республике общественному движению «Ахлю Сунна» (салафиты, не призывающие мусульман немедленно выходить на тропу войны с официальными властями).
Были у нового курса и противники. Прежде всего, это те самые суфии, которые полностью контролировали в то время Духовное управление мусульман Дагестана, считали себя частью госаппарата и привыкли получать серьезные бюджеты на противодействие «ваххабитской идеологии».
«Лес» тоже не обрадовался появлению новой силы, которая хоть и не проявляла враждебности к подполью, но и не поднимала на щит их идеологию.
Осенью 2009-го исламский теолог был убит в окрестностях села Новый Чиркей. Преступление это так и не было раскрыто. По утверждениям представителей правоохранительных органов, это была провокация «лесных». Однако большинство дагестанцев были убеждены, что за этим стоят силовики из числа мюридов Саида Афанди Чиркейского.
У этого убийства были большие последствия. Прежде всего, на джихад вышел ученик и дядя расстрелянного правоведа Алиасхаб Кебеков. За ним потянулся целый ряд авторитетных салафитских алимов, в том числе и таких, которые ранее добровольно отказались от участия в деятельности боевиков.
Общий мотив этих «ушельцев в лес» был таков: «Мы надеялись на возможность мирного сосуществования, но теперь видим, что наши оппоненты будут физически истреблять всякое инакомыслие. Лучше уж мы погибнем с оружием в руках и отомстим за нашего учителя, чем будем ждать пулю в спину».
Кандидат № 1
Появление в подполье сразу нескольких образованных богословов как нельзя лучше пришлось к новым управленческим схемам, которые тогда внедрил ныне мертвый Доку Умаров. За образец он взял формулы, которые когда-то использовал еще товарищ Троцкий, создавая Красную Армию.
Полную тактическую свободу военных амиров, многие из которых еще недавно были просто спортсменами, а то и имели криминальное прошлое, уравновешивали комиссары — «шариатские судьи», отвечавшие за стратегию. Алиасхаб Кебеков начал как «кадий Дагестана», потом стал «кадием всего Имарата Кавказ».
Авторитет нового института был столь высок, что к судьям боевиков обращались иной раз даже обычные мирные мусульмане, разрешая «споры хозяйствующих субъектов», вопросы наследства, разводов, невозвращенных долгов.
Известен курьезный случай, когда бизнесмен пожаловался Кебекову на «полевого командира», требовавшего от него выплаты «налога на джихад». Было учтено, что бизнес велся без нарушения шариатских норм, истец исправно платил «зякят» (обязательный налог для мусульман) и «садаку» (добровольное подаяние), а ответчик обложил истца налогом не на своей территории. Решение было принято в пользу бизнесмена.
Впрочем, переоценивать влияние «шариатских судей» на «амиров» тоже не стоит. Так, Алиасхаб Кебеков в самом начале своей карьеры политрука боевиков выступил против самоподрывов женщин. Тем не менее «губденский джамаат» еще долго практиковал подобного рода акции. А когда Кебеков вынес решение о ликвидации Саида Чиркейского, которого считал повинным в смерти своего племянника, то ликвидацию суфийского шейха провели именно с помощью самоподрыва женщины.
Известно также, что он упорно, но не всегда успешно проводил линию на декриминализацию подполья, регулярно одергивая ряд полевых командиров, понимавших «джихад» преимущественно как рэкет и заказные убийства.
В целом, на фоне своих предшественников Кебеков выглядел как человек умеренный и не особо кровожадный. Во время последних спецопераций в районе села Гимры он продемонстрировал, что не только разбирается в исламском законодательстве, но и неплохо умеет воевать. Благодаря сирийскому обучению в его активе имелись богатые связи с арабскими товарищами. Так что он объективно был кандидатом №1 в качестве сменщика Доку Умарова.
Неудачная альтернатива
Судя по просачивающейся из подполья информации, единственной альтернативой ему был чеченец Асланбек Вадалов. Он-то как раз боевик старой формации, начинал еще в Первую чеченскую. Прославился налетами на населенные пункты в басаевском стиле (появится невесть откуда, перебить правоохранителей, вывесить флаг с «шахадой» над администрацией и исчезнуть в горах до появления армейских подразделений).
Однако с его именем связывают раскол в подполье в 2010 году. Тогда чеченские полевые командиры, недовольные чрезмерным влиянием наиболее отмороженных дагестанских «амиров», принудили Доку Умарова отказаться от лидерства в пользу Вадалова.
Умаров же, заручившись поддержкой дагестанцев, вскоре отыграл назад, после чего самые авторитетные чеченские «амиры», в число которых входил и Вадалов, отмежевались от «Имарата» и в течение года существовали автономно.
Данную ситуацию истолковывали и как желание Вадалова действовать в идеологической нише «борьбы за независимость от России», и как нежелание вписываться в формат борьбы за всемирный халифат. Однако эту точку зрения навязывали преимущественно чеченские боевики первой волны, давно отошедшие от дел и спокойно живущие в Европе как эмигранты.
В действительности все действующие на тот момент чеченские командиры «лесных» твердо стояли на платформе «Имарата Кавказ». Последний «чистый» сепаратист Амир Мансур (Арби Евмирзаев) подорвался на мине за полгода до описываемых событий, и в систему «Имарата» он никогда не входил. Конфликт же возник не в связи с разными целями. Он был результатом спора о методах борьбы, финансирования, а также реакцией на ряд провалов в Ингушетии.
Тем не менее Вадалов – это прошлое подполья, а Кебеков – будущее. Очевидно, что северокавказские боевики все дальше уходят от региональной, полустихийной партизанщины и все больше вливаются в мировой «исламинтерн».