О войне и воинах
I. Вхождение в тему
Хотим мы этого или нет, но война была, есть и всегда будет важной формой взаимоотношений между государствами. Сколько бы разные деятели ни разглагольствовали про «миру-мир», сколько бы ни подводили теоретическую и практическую базу под утопические проекты рая земного, всё это суть фантазии. Мы же должны быть реалистами и понимать, что войны — неотъемлемая часть прошлого и неизбежная часть будущего.
К сожалению, у людей мирного времени, то есть проживающих на территориях, на которых временно не ведутся боевые действия, отношение к войне формируется под влиянием средств массовой информации. Войны, происходящие где-то там, далеко, уже не трогают душу. Ежедневный мутный поток «новостей» и прочей «аналитики» притупил чувства, сделал людей отстраненными зрителями. Слишком много структур денно и нощно работают над тем, чтобы чужие страдания не воспринимались нами как что-то личное. Войну пытаются сделать игрой, и механизм этот запущен не вчера и не позавчера. Но об этом поговорим в другой раз, а пока коснёмся некоторых технических аспектов войны.
Военная наука не стоит на месте, и специалисты постоянно ищут новые пути к победе над условным противником. Это не только противостояние щита и меча, брони и снаряда, это в первую очередь поиск новых форм ведения войны. В последние годы мы всё чаще слышим о «гибридных войнах», а ведь какие-то десять лет назад о них никто слыхом не слыхивал. И таких примеров много. Значит ли это, что «гибридная война» — это абсолютно новое явление, прежде не встречавшееся в истории? Конечно же, нет. Один из основных постулатов Теории Проектов гласит, что люди не могут изобрести ничего по-настоящему нового. Они лишь творчески дорабатывают и адаптируют к своим условиям уже известные рецепты и технологии.
Значит, чтобы понимать особенности современных войн, надо знать эволюцию войн прошлого. Но рассматривать все бесчисленные конфликты, что проходили на Земле за минувшие века, нет ни времени, ни возможности. Потому попробуем выделить наиболее примечательные в плане тактики и стратегии войны, оказавшие влияние на развитие военного искусства в целом или ставшие первым опытом применения новых методов ведения боевых действий.
В этом плане чрезвычайно интересны восстание Ань Лушаня в императорском Китае, газаваты времен становления Халифата, походы Чингисхана и Тимура Хромого; Наполеоновские войны, Вторая англо-бурская и Первая мировая войны, Корейская война, а из современных нам — свержение режима Каддафи в Ливии. Каждый из этих примеров требует отдельного исследования, но прежде надо обозначить формат. То есть выделить признаки и дать определения, позволяющие классифицировать войны по отдельным признакам.
Исходя из триады «намерение-план-действие», мы будем классифицировать войны по трём признакам. В зависимости от цели они бывают религиозные, территориальные, ресурсные, этнические, надзорные и пр.; в зависимости от методов ведения — маневренные, позиционные, партизанские и пр.; в зависимости от средств (как технических, так и организационных) — с привлечением на свою сторону местного населения, использованием новых видов оружия, призывных или контрактных армий и пр.
Несмотря на кажущуюся простоту задачи, отнести какую-либо конкретную войну к той или иной категории не всегда удаётся с первого раза. Если, скажем, англо-бурскую войну 1898-1901 гг., когда Британская империя пошла на прямой захват золотоносных месторождений Трансвааля, можно уверенно отнести к ресурсным войнам, то поход Чингисхана многими воспринимается как исключительно война за территории. В этом есть доля истины, так как принятие любого решения имеет несколько уровней мотивации.
Вполне очевидно, что монгольские племена пошли за Чингисханом ради добычи и новых источников дохода. Но какими были личные мотивы самого Темучина? Ненависть к чёрным татарам и кипчакам была для него гораздо более определяющим фактором, чем банальное желание приумножить свое богатство, и причины, которые двигали Джебе и Субудаем во время их шествия по землям нынешней России, налицо. Но и это не всё. Если копнуть глубже, то вся затея с возвышением монголов и их яростный рывок во внешний мир были нацелены исключительно на разрушение мусульманских государств того времени. То есть можно смело утверждать, что в основе своей это была война религиозная.
Ещё один пример. Железный Хромец Тимур всю свою жизнь вёл наступательные войны исключительно под знаменем ислама. Но были ли эти войны религиозными? Тимур был приверженцем манёвренной войны с использованием немногочисленных укреплённых баз. Результатом его походов всегда был геноцид населения и полное разрушение инфраструктуры покорённых регионов. Цветущие некогда государства Поволжья, Кавказа и Северного Причерноморья были вколочены в пыль железной поступью лучшей в мире пехоты Тамерлана, этих боевых зомби, не знавших жалости. Была разгромлена Золотая Орда, которая так и не оправилась от этого удара. Баязид Молниеносный потерпел сокрушительное поражение под Анкарой, и Османская Турция была отброшена на полстолетия назад. В результате ордынцы потеряли контроль над Китаем, а османы не смогли перекрыть караванные пути из Индии и Китая в Малую Азию и Европу, вследствие чего получили свой шанс безумные в своей смелости португальские мореплаватели и вся Европа в целом. Так были ли эти войны религиозными? Нет, это была классическая ресурсно-надзорная война между Халифатским и Западным Проектами, в которой Тамерлан сыграл роль наёмника европейских торговых магнатов.
Так что определение цели войны — это всегда непростая задача, и для её решения очень важно знание и идентификация методов и средств ведения войн в тех или иных временных периодах и географических рамках.
Например, до ХХ века войной в Европе занимались, скажем так, профессионалы. Это были либо ландскнехты (наёмники), либо дружины феодалов, которые были профессиональными воинами. И всё это происходило на ограниченных территориях. Войны были узкоспециализированным и жутко дорогим удовольствием. Служба в армии была делом сугубо добровольным, и по дорогам Европы рыскали бесчисленные отряды рекрутеров, которые, используя грязные психологические трюки, а зачастую и прямой обман, вербовали молодых здоровых мужчин, на которых, собственно говоря, все их стремления заканчивались. Некоторым исключением в этом отношении была Российская империя с ее «солдатчиной», основанной на крепостничестве, но принципиальных различий не было.
Но в конце XIX века всё изменилось. Технический прогресс принёс с собой и новые виды вооружений. Паровой бронированный флот, скорострельные пушки, пулеметы, авиация, боевые отравляющие вещества и пр. А главное, оружие стало не только более разрушительным, но и относительно дешёвым. У полководцев появилась возможность уничтожать личный состав противника десятками и сотнями тысяч.
Что интересно, американец Ричард Гатлинг, изобретатель первого принятого на вооружение пулемёта, считал, что его внедрение резко снизит количественный состав вооружённых сил, так как не будет нужды в многочисленной живой силе (один пулемётный расчёт по огневой мощи заменяет целую роту вооружённых винтовками солдат). Но вышло всё с точностью до наоборот. Вследствие перевооружения численности национальных армий выросли в разы (если не в десятки раз), а жизнь солдат лишилась всякой ценности. Получается, технический прогресс, то есть фактор, относящийся к третьей, самой, казалось бы, малозначащей категории, кардинальным образом повлиял на две другие: методы ведения войны изменились, а цели стали более глобальными.
Таким образом, для атрибутации любой войны необходимо рассматривать весь комплекс признаков, начиная от её цели, организационной структуры вооруженных сил и тылового обеспечения противоборствующих сторон и заканчивая тактико-техническими данными вооружений и принципами формирования армий. Только так у исследователя появится возможность найти в истории человечества отгремевшую давно войну, которая стала образцом для более позднего интересующего нас конфликта.
II. Прививка смерти
В первой части я говорил о том, как технический прогресс изменил подход сильных мира сего к войнам. Помимо всего прочего, исчезло благородство и великодушие, а неписанный кодекс чести перестал быть поведенческой парадигмой во время боя.
Этих рудиментов средневекового образа жизни и смерти уже не наблюдалось во Второй мировой войне. Немецкие лётчики-истребители отчитывались о сбитых самолетах противника и отдельно об уничтожении экипажа, пытавшегося спастись. Если вдруг пилот проявлял снисхождение, его не понимали, мол, что ещё за чистоплюйство такое. А ведь ещё во времена Первой мировой лётчиков, которые выбрасывались с парашютом, не убивали, проявляя уважение к противнику. Какая перемена, а всё почему? Во многом благодаря той же самой авиации и появлению дальнобойного оружия.
Всё изменилось, когда появились средства убийства людей, позволяющие не смотреть в глаза тому, кого ты убиваешь. У людей что-то щёлкнуло в голове, и они перестали уважать таинство смерти. Перестали понимать, что в этот момент происходит. Раньше всё было по-другому. Дальнобойное оружие прежних веков по современным меркам — смех один. На расстоянии 50-60 метров лучник или мушкетер прекрасно видели результат своего выстрела, я уж не говорю про рукопашную схватку. Даже выстрел из пушки, какой-нибудь шестифунтовки времён наполеоновских войн, это порядка 400 метров. На практике стреляли на более короткие дистанции, так как дальномеров и лазерных целеуказателей не было, да и скорость перезаряжания оставляла желать лучшего.
Но вот появилась по-настоящему дальнобойная артиллерия, бомбардировочная авиация, даже обычные винтовки. В тактике боя, принятой в Первую мировую войну, считалась нормальной дистанция стрельбы из винтовки в полтора-два километра. Понятно, что на таком расстоянии ничего увидеть невозможно и солдаты стреляли просто в никуда. Артиллерия и авиация стали накрывать гигантские площади. То есть война превратилась в гекатомбу, имеющую своей целью именно массовое убийство. И люди перестали ценить жизнь, перестали считать убийство чем-то необычным, противоестественным.
Раньше убийство становилось поводом для гордости или переживания. Убил врага в поединке, копьем, саблей, даже из пистолета — это вызывало уважение. Дуэль на пистолетах, как у Пушкина с Дантесом, — сколько между ними было? Метров двадцать, не больше, из кремнёвого пистолета дальше не попадёшь. Совсем другое дело, когда убиваешь незнакомого человека, даже не видя его? Сражение перестало быть таинством и героизмом и стало грязной работой. Воины превратились в мясников и одновременно — в стадо, которое забивают другие мясники. Кто первый успеет. Это было совершенно чудовищное перерождение.
Но одно только насыщение воюющих армий дальнобойным оружием ничего бы не дало само по себе. Нужно было изменить не только количественный (в силу огромных потерь от новых видов оружия), но и качественный состав вооруженных сил. И в армию стали набирать не только тех, кто готовился к этому с детства, не сыновей аристократов, не тех отчаянных парней, что бежали из своих крестьянских семей специально, чтобы стать воинами, а всех подряд. Появилась призывная система комплектования армии, и в результате этого элитарная часть общества превратилась в самое обыкновенное сборище, а само понятие воинской чести исчезло. Осталась только «офицерская честь», как следствие сохранения корпуса профессионалов, которая тоже постепенно девальвировалась.
Откуда пошла призывная система? В новейшей истории её внедрили во времена Великой французской революции. В августе 1793 г. Конвент выпустил декрет о массовом обязательном наборе в армию всех французов в возрасте 18-40 лет. В 1798 г. был издан закон о всеобщей воинской повинности с шестилетним сроком, которая стала называться конскрипцией. Наполеон, этот великий реформатор военного дела, получил в наследство уже по-настоящему массовую армию.
Но где генерал Дежарден, основатель системы конскрипций, взял саму идею? Неужели придумал и мы не найдем образцов в прошлом? Для того чтобы убедиться в ошибочности этого представления, достаточно углубиться в историю Китая.
Военная специфика китайского государства состояла в том, что основную ударную силу императорской армии составляли профессиональные военные тюркско-монгольского происхождения. Пограничные войска были на сто процентов укомплектованы кочевниками. Внутренняя армия состояла из китайцев, но боеспособность её вызывала обоснованные сомнения, так как она предназначалась для подавления попыток дворцовых переворотов и народных бунтов. Реального боевого опыта она не имела и вооружена была соответствующе. Степные же воины, закаленные в боях и не испорченные столичной роскошью и интригами, превосходили китайскую гвардию наголову.
При этом вся власть принадлежала китайским чиновникам и положение воинов-кочевников было плачевным. Обречённые воевать, они гибли, не приобретая ни званий, ни богатства. Всю славу и почести забирали себе бюрократы, воинам оставалась смерть на поле боя или в китайских застенках, по малейшему подозрению в нелояльности. Бесконечно так продолжаться не могло, и вот в местечке Юйяне, в провинции Хэбэй, блестящий полководец тюркского происхождения Ань Лушань призвал своих людей к восстанию. За ним встало 150 тысяч пограничных войск при полном единодушии солдат и офицеров. Последствия для императорской власти были ужасны. Китайская армия была разбита и бежала, Ань Лушань торжествовал победу, но тут его везение закончилось. Уйгурские ханы выступили против него, и тюрки схлестнулись с тюрками. Ань Лушань был убит в результате заговора, и череда самых разных бед потрясла повстанцев, пока не появился суровый Ши Сымин, вдохнувший в восстание вторую жизнь. Уйгуры, обременённые невероятной добычей, к тому времени ушли в родные кочевья.
Так в чём особенность всего этого переполоха в Китае? Дело в том, что на подавление восстания китайские мудрецы бросили крестьян. Так называемое ополчение. Л. Н. Гумилев так описывает события тех лет: «Но всё-таки наступление мятежников захлебнулось. Китайцы произвели в Сычуани тотальную мобилизацию. Ду Фу описывает душераздирающие сцены отправки на фронт юношей, почти детей, и патриотизм женщин, добровольно идущих на войну в качестве обслуги. … Отряды мятежников увязли в массах народного ополчения, и война бушевала только в Хэнани, но не перекинулась в Шэньси». То есть, оставшихся воинов Ань Лушаня просто-напросто задавили массой, завалили трупами.
Здесь мы сталкиваемся с одним из первых в мировой истории случаев применения призывной системы, и идея эта настолько понравилась идеологам Западного Проекта, что они внедрили её в охваченной революцией Франции, откуда эта чума поползла дальше. В годы Первой мировой войны этот опыт был реализован по полной программе. Миллионы европейских мужчин были перемолоты в этой мясорубке, полегли под Верденом, на Сомме и в других страшных сражениях великой войны. По сути, эволюционный виток привёл к реинкарнации принципов ведения войны времён Ань Лушаня.
Таким образом, призывная система комплектования армии стала вторым после дальнобойного оружия столпом кардинального изменения стратегии и тактики ведения боевых действий в прошлом столетии. Но процесс на этом не остановился. После 40 лет непрерывных войн к людям пришло понимание, что современная война — это грязная, тяжёлая, страшная работа. И желающих повоевать значительно поубавилось. Нет, заработать денег на непыльной службе в мирное время — это всегда пожалуйста, но гибнуть призывниками народ расхотел уже во время Вьетнамской войны. И новые технологии пришли им на помощь.
Есть замечательный фильм 2014 года, «Хорошее убийство». Там Итан Хоук играет человека, сидящего перед монитором на военной базе где-то под Лос-Анджелесом и управляющего беспилотником в Афганистане. Он пускает ракеты и убивает людей, и все сослуживцы воспринимают это нормально, и лишь он один стал переживать и нервничать. Почему? Да потому что он там единственный нормальный человек, который понимал, что что-то здесь не так, что-то неправильно. Это не игры, это живые люди. В результате он чуть не спился, возникли проблемы с семьёй и так далее.
В конце концов он вырвался из этого ада и вправил себе мозги. Как? Он вернулся в реальный мир, нашёл там реального врага и убил лично сам, лично его. Практически глядя негодяю в глаза, пусть и через камеру беспилотника. И у него в голове всё встало на свои места. Но это единичный случай. Большинство людей не задумаются об этом никогда. Это привычка, они не понимают другого. Во многом потому, что выросли на компьютерных играх. В сети есть множество видео с тепловизоров американских боевых вертолётов. Форменная компьютерная игра: фигурки бегают по экрану, летят ракетки, бах-бах, все падают. Это живые люди, но лётчик смеётся, ему весело, он привык к этому.
Миллионы детишек привыкли к тому, что, сидя в мягком кресле, в тёплой квартирке, за мониторчиком, можно убивать, убивать и убивать. А сам ты в это время остаёшься живёхоньким. Двинул джойстик — нашёл здоровье, кликнул мышкой — перезагрузился. Компьютерные игры подготовили новое поколение квазивоинов, которые реализуют себя в жизни уже сейчас. И это — лицо новой войны.
III. Под личиной чеченской войны
Ранее я писал, что любую войну можно рассматривать как аналог какой-либо войны, имевшей место в прошлом. Почему это так, разберём в другой раз, сейчас же давайте обратим внимание на войну, разразившуюся в конце XIX века, когда Трансвааль и Оранжевое Свободное Государство, бурские республики Южной Африки, бросили вызов могущественной Британской империи, над которой никогда не заходило солнце. Эта война проходила в два этапа: Первая англо-бурская (Трансваальская) война 1880-1881 гг. и Вторая англо-бурская война 1899-1902 гг.
Основа конфликта была заложена в 1833 году, когда английское правительство отменило рабство во всех своих колониях. Потомки голландских поселенцев в Южной Африке, буры, восприняли это как недружественный акт по отношению к ним, так как они широко использовали рабский труд. Результатом стало их переселение вглубь континента и основание двух независимых бурских государств: Южно-Африканской республики (Трансвааля) и Оранжевого Свободного Государства.
Буры были своеобразным и весьма обособленным народом. По сути, это была одна большая протестантская секта, обосновавшаяся в Новом Свете в поисках рая земного. Отношение англичан и других «цивилизованных» народов к бурам было снисходительно-насмешливое. Так, Марк Твен писал в своих дневниках: «Черный дикарь, которого вытеснил бур, был добродушен, общителен и бесконечно приветлив... Он ходил голым, был грязен, жил в хлеву, был ленив, поклонялся фетишу… Его место занял бур, белый дикарь. Он грязен, живет в хлеву, ленив, поклоняется фетишу; кроме того, он мрачен, неприветлив и важен и усердно готовится, чтобы попасть в рай, — вероятно понимая, что в ад его не допустят».
Так бы всё и продолжалось, но в один прекрасный день выяснилось, что земли Южной Африки чрезвычайно богаты полезными ископаемыми. И всё изменилось. Пустынные, никому не нужные земли, заселённые «невежественными сектантами», стали интересны буквально всем, что привело к первой в писаной истории ресурсной войне. Это сейчас мы привыкли к тому, что тут и там за нефть и другие ресурсы постоянно идут войны. В прежние времена все было иначе, и значение имели исключительно территории и контроль над караванными путями.
Итак, сначала в Западном Грикваленде, который с 1854 г. входил в Оранжевую Республику, было обнаружено крупнейшее в мире месторождение алмазов. Началась «алмазная лихорадка», и в 1871 г. Британия аннексировала эти земли, присоединив их к Капской колонии. На этом англичане не остановились и в 1877 году аннексировали Южно-Африканскую республику. Впрочем, это не вызвало особого протеста, так как положение бурских республик осложнялось близостью к землям воинственных племен континентальной Африки.
Но после того, как британцы разгромили зулусов, буры решили восстать. 16 декабря 1880 г. трансваальские буры объявили о своей независимости от Великобритании. Восставшие осадили британские гарнизоны на всей территории Трансвааля и нанесли ряд поражений английским войскам. Крупнейшее из этих сражений произошло 28 января 1881 г. у Лаингс Нека.
Не желая втягиваться в полномасштабную войну, английское правительство Уильяма Гладстона пошло на перемирие, которое было подписано 6 марта 1881 г. Окончательно мир установился после подписания Преторийской конвенции (3 августа 1881 г.), когда Трансвааль, признав сюзеренитет Великобритании, получил полное внутреннее самоуправление. Но уже в 1884 г. была подписана Лондонская конвенция, в которой не было прямого указания на британский сюзеренитет, хотя Трансвааль обязался не заключать без утверждения английским правительством никаких соглашений с иностранными государствами.
Таким образом, империя, потерпев тактическое поражение от бурских отрядов, не стала развивать конфликт и признала самостоятельность Трансвааля и Оранжевой Республики, понимая их зависимость от прибрежных территорий. Ведь бурам, запертым между английскими колониями и африканскими племенами, демонстрировавшими покорность только из-за угрозы английского вторжения, было некуда деваться. Но хрупкий мир снова пошатнулся стараниями рудокопов.
В 1886 году в районе, который буры называли Витвотерсранд (Хребет белой воды), было найдено золото. Старатели со всего света хлынули в Южную Африку, в первую очередь англичане, и процесс принял лавинный характер. К 1898 г. рудники Трансвааля давали невероятные 30 процентов мировой добычи золота. Финансовое доминирование Лондона пошатнулось по причине золотоносного хребта, находившегося под контролем независимых, по сути, буров. Ситуация была из ряда вон выходящая, а тут ещё вмешался человеческий фактор. Амбиции самого богатого человека Африки, «архитектора апартеида» Сесиля Родса нашли, как коса на камень, на несгибаемую решимость и дипломатический талант президента Трансвааля Пауля Крюгера.
Война была неизбежна, и обе стороны готовились к ней полным ходом. Имперские газеты запестрели сообщениями о варварских выходках невежественных дикарей-буров и страданиях несчастных, угнетенных английских работяг, которые своим потом и кровью добывали золото, но не имели никаких прав. Со своей стороны, буры бросили значительную часть бюджета на закупку самого современного оружия и искали союзников среди недоброжелателей Британии.
Бесконечно это продолжаться не могло, и в середине сентября 1899 г. в Южную Африку был отправлен 10-тысячный британский корпус. Одновременно отряд под командованием генерала Саймонса выдвинулся к городку Данди, что находился недалеко от границ как Трансвааля, так и Оранжевой Республики. Реакция последовала незамедлительно, и в бурских республиках была объявлена всеобщая мобилизация.
Однако привычной для англичан войны малыми силами с бесконечно отставшими по качеству вооружений и уровню подготовки туземными отрядами не получилось. На просторах Трансвааля столкнулись две принципиально разные армии. Имперская армия, в которой решающую роль играла боевая выучка и умение стрелять залпом, традиционно шла в бой большими построениями. Против неё действовали мобильные, прекрасно ориентирующиеся на местности и, главное, во многом самостоятельные отряды великолепных стрелков и всадников-буров. К тому же они были неплохо вооружены.
Также различались системы комплектования армий. У британцев разрыв между солдатами и командным составом был непреодолим по определению. Офицерский корпус комплектовался исключительно по династическому принципу, рядовой же состав, зачастую неграмотный, не имел никаких прав и даже намёка на самостоятельность. Британские офицеры были догматичны и неповоротливы. Привычка воевать по-старому вела их от одного провала к другому.
Полной противоположностью британской армии была войсковая организация буров. Это было истинно народное ополчение, к тому же хорошо подготовленное. Каждый ополченец приходил на сборный пункт, имея при себе личное оружие (немецкую магазинную винтовку Маузера) и, как минимум, одного хорошего коня. Бурские командиры были смелы и инициативны, и поэтому начало войны сложилось в их пользу.
Но силы были слишком неравны. Когда в Лондоне оценили серьезность ситуации, вся мощь бескрайней империи была брошена против горстки бурских солдат. Надо отдать должное британцам: они сумели извлечь уроки из «чёрной недели» и других первых поражений. Лучшие полководцы империи взялись за дело, и британская армия, преобразованная буквально по ходу войны, добилась решающего перевеса. Кстати, знаменитое «хаки» появилось именно тогда, когда англичане отказались от ярко-красных мундиров, которые были удобной мишенью для бурских стрелков. И это всего лишь одно из нововведений, которые были применены на этой войне.
Наряду с тактико-техническими новшествами, ещё одной важной особенностью Второй англо-бурской войны стала идеологическая борьба. Весь мир был настроен против англичан, и развернулась настоящая пропагандистская война. В Британии снимались фильмы, якобы документальные, о нападениях буров на раненых англичан, лежавших в госпиталях и их массовых убийствах. В противовес им французы и немцы зачитывались пробурскими приключенческими романами вроде «Капитан Сорви-голова» Луи Буссенара, а вся Россия пела песню «Трансваль, Трансваль, страна моя». В результате на стороне буров сражались добровольцы из очень многих стран.
Но и это не всё. Действия бурских коммандос (малых кавалерийских отрядов), такие как подрывы поездов, нападения на небольшие гарнизоны и склады продовольствия, вынудили англичан прибегнуть к ответным мерам. В результате блокгаузы, истребление крупного и мелкого рогатого скота, окружение целых районов живой цепью из десятков тысяч солдат и сужение этого «невода» для поимки партизан стали нормой для этой войны. Ну а самым страшным решением британских военных было создание концлагерей для бурских женщин и детей. Вот тогда Вторая англо-бурская война стала по-настоящему новой.
С тех самых пор мирное население обязательно становится участником военных действий. На территориях, где ведутся боевые действия, нонкомбатантов, по сути, нет и быть не может. Буры на своём горьком примере показали это всему цивилизованному миру, и люди, наблюдавшие трансваальскую бойню, сделали выводы. Были отлажены на практике и доработаны до совершенства приемы и методы новой войны. Войны мощного централизованного государства с хорошо подготовленной иррегулярной армией повстанцев.
Этот сценарий, написанный по мотивам англо-бурских войн, снова и снова повторяется в разных странах, с разными народами, но с таким же результатом. Так, спустя целых сто лет, на другом конце света случились Первая и Вторая чеченские войны. Те, кому нужна была эта кровь, особо не мудрствовали. Просто взяли и адаптировали реалии Южной Африки конца 19-го века к Северному Кавказу конца века двадцатого. А почему нет?
Тимур Шангареев