Кагарлицкий: Тезисы о Казахстане
1) Прежде всего — о главном. Политический кризис в Казахстане имеет не просто экономические корни, он тесно связан с общим кризисом, переживаемым системой неолиберального капитализма на глобальном уровне. В этом смысле волнения в Алматы и в Амстердаме имеют одну и ту же объективную природу. Но понятно, что, во-первых, демократии Запада являются более гибкими и в силу этого более устойчивыми к социально-политическим кризисам, а во-вторых, именно периферийные страны, выступающие поставщиками сырья, такие как Россия и Казахстан, в наибольшей степени уязвимы. В 2000-е годы они очень хорошо вписались в систему, но сейчас эту систему трясет. А иллюзия российских и белорусских чиновников будто с объективными экономическими и общественными процессами можно справиться с помощью репрессий, лишь усугубляет дело.
2) В Казахстане не удастся повторить репрессивную нормализацию по образцу Беларуси и России. Силовой блок власти в Казахстане гораздо менее развит и слабее организован. Его хватало на жестокие точечные акции устрашения, как в Жанаозене в 2011 году, но для масштабного подавления народного восстания на территории всей страны у него сил просто нет. А население Казахстана не имеет нелепых иллюзий относительно того, что надо вести себя как в воображаемой Европе (дарить цветы полицейским, ходить с фонариками и снимать обувь, залезая на скамейки). Казахстанцы ведут себя так же, как реальные, а воображаемые европейцы — дерутся с полицией, блокируют дороги, захватывают административные здания.
3) В результате события уже вышли на совершенно иной уровень, чем в Белоруссии в 2020 и в России в 2011 или 2020 годах. В ночь с 4 на 5 января захвачена администрация Алматы, система государственного управления рушится, полиция покидает улицы, власти уже публично объявляют об уступках, в том числе и политических (смена правительства). Разумеется, это лишь попытка тянуть время и избежать более радикальных перемен, но точка невозврата уже пройдена. Как только революционный процесс достигает такой фазы, раскол в элитах становится политически неизбежным. А потому сценарии контролируемого умиротворения выглядят маловероятными. В Казахстане элита менее консолидирована, чем в Белоруссии и менее запугана, чем в России. Потому каждая группировка будет пытаться реализовать свою повестку, а массы на улицах будут выдвигать всё новые требования.
4) Протест не сводится к уличным выступлениям. К восстанию присоединился рабочий класс. В Белоруссии именно забастовки почти переломили ситуацию, и если бы либеральные лидеры протеста, как и в России, не попытались там завершить дело переговорами, на которые власть не пошла, обнаружив слабость этих людей, ещё неизвестно, чем бы дело кончилось. Насколько в Казахстане рабочее движение сможет сыграть самостоятельную роль, пока непонятно. Но огромное преимущество казахских выступлений, как ни парадоксально, в слабости оппозиции. Улицы и цеха будут выдвигать собственных лидеров. Справятся ли они со своей ролью? Это не очевидно. Но классический сценарий «слива» протеста либеральной оппозицией пока не просматривается.
5) Пока главным последствием казахского восстания для России становится неминуемая отмена любых сценариев «транзита», про которые писали политологи. На самом деле эти сценарии и ранее существовали в основном в головах экспертов и консультантов, суетящихся вокруг президентской администрации. Путин свой пост покидать не собирается по крайней мере, до тех пор, пока физически может стоять на ногах и говорить. Но если раньше в верхах по этому поводу могли быть хотя бы теоретические дискуссии, то теперь они будут пресечены как подрывные. «Вы что, хотите как в Казахстане?»
6) События, происходящие в Казахстане, окажут на Россию непосредственное влияние. И не только потому, что значительная часть общества смотрит сейчас на своих бывших сограждан из соседнего государства с восхищением и завистью, но и потому, что Россия, Белоруссия и Казахстан переживают на самом деле один и тот же общий кризис. И дело не только в схожести режимов, на которую указывают либеральные политологи, а в том, что все они вместе занимают одну общую нишу в глобальном разделении труда, созданном неолиберализмом. Потому глубинные процессы по необходимости оказываются схожими, несмотря как раз на очень значительные различия между политическими режимами. Репрессии, разворачивающиеся в Беларуси и у нас, порождены не зловредным характером Путина или Лукашенко, а безвыходностью социально-экономической ситуации.
7) Географическое расширение политического кризиса — лишь вопрос времени. Российское общество является не только более запуганным, но и существенно более разобщенным. А потому повторение здесь казахстанского сценария в чистом виде маловероятно. Но это не значит, будто правящим кругам удастся удержать контроль над ситуацией. Для этого у них просто нет ни ресурсов, ни времени, ни способностей.
С Борисом Кагарлицким нельзя не согласиться в его политэкономическом анализе казахстанского народного восстания. Но, как говорится, есть детали, и в них суть.
Конечно, налицо общий кризис либерально-экономической модели глобального капитализма, к тому же наложенный на глубокую центральноазиатскую периферию, пытающуюся занять место сырьевого придатка то ли Китая, то ли Европы.
Но казахстанское общество (помимо очевидных классовых противоречий и большей, нежели в России, доли рабочего класса) ещё и очень традиционное по своей структуре.
В нём огромную роль играют региональные, родовые, семейные и даже маххалинские (уличные, квартальные) факторы.
Именно они являются мобилизующими, именно они противостоят государству, противопоставившему либерально-капиталистический культ наживы тюрко-казахскому традиционализму (причем прошедшему мощную культурную и социальную модернизацию советского и постсоветского периодов).
Попытки Назарбаева примирить эти две разные стратегии будущего терпят неудачу именно сейчас.
Фактически конфликт в казахском обществе сводится к вопросу: «Если можно жить в роскоши одним родам и семьям, тем более происходящим от шахтёров, почему другие хуже?»
Если в России ответ на этот вопрос тонет в новогоднем звоне рюмок и бессмысленном поздравлении национальным лидером утратившего политическую волю населения, то в Казахстане он обретает контуры национальной и социальной революции.
И ответ на него сведётся либо к жесткому силовому (кроваво-успешный каримовский вариант в Андижане или провальный киевский сценарий подавления Майдана ), и тогда неизбежна гражданская война с угрозой распада страны и прокси-присоединения севера Казахстана к России, либо начнутся переговоры (но кто выступит переговорщиком с властями от «восставшего народа»?), уступки, и правящая семья будет заменена на другую правящую семью.
Хотя, я уверен, что правящая семья, контролирующая структуры госбезопасности и экономического управления, имеет серьёзный ресурс для борьбы и мобилизации сторонников.
Очень трудно представить в Казахстане западно-либеральный демократический вариант гражданского согласия, несмотря на наличие просвещенной и продвинутой демократической общественности.
Кивать на соседний Кыргызстан с его восстаниями бессмысленно - общего не очень много.
В любом случае традиционалистские форматы консолидации власти и общества восторжествует в Казахстане, потому что они являются и понятными, и нет иных: коммунизм и исламизм (как консолидирующие политические идеологии и организованные на их основе политические движения) тридцать лет подавлялись и маргинализировались. А политические партии в западном смысле не существуют.
Я точно знаю, что для недовольства и для восстания у народа немало объективных причин: невероятный социальный разрыв между правящей элитой и большинством граждан; подозрения в сдаче в аренду китайцам огромных пространств казахской земли, подогревающих национализм; усталость людей от ковидных запретов и многое другое.
Но мне кажется, что страсти спадут и казахские элиты придут к консенсусу перед угрозой национальной независимости, нависшей над Казахстаном.
Вопрос в том, заинтересованы ли в этом Москва и Пекин?
Но правящей семье в любом случае придётся потесниться.