История Советского хаджа

Советский период истории Государства Российского знаменуется, начиная с репрессий и кончая развалами мечетей и превращением их в скотные дворы, высылками алимов в Сибирь и просто их безадресным исчезновением, запрещениями совершения намаза, чтения Корана, совершения хаджа.

Прошло несколько десятилетий, и в нашей стране коренным образом поменялось отношение к религии. Наблюдается строительный бум мечетей, медресе, исламских университетов, намаз можно совершить в коридоре вуза, на автовокзале, на заправке – и никто на тебя не покажет пальцем. А ведь ещё совсем недавно все обязанности, которые положено выполнять согласно требованиям Ислама, мусульманину приходилось делать тайно, прячась по укромным уголкам...

Совершение же пятого столпа Ислама – паломничества в святыням Мекки и Медины – хаджа – в советские времена, напомним, было практически невозможно. Невозможно, но всё-таки реально для тех, кто имел иман (веру), стремление совершить фарз – и при этом обладал сноровкой и умением пробиться сквозь идеологические заслоны и запреты.

Историческая справка

Первый указ о хадже, разрешавший бухарцам, проживающим на территории России, получать паспорта и совершать хадж в Мекку, был подписан императором Александром Первым 23 марта 1803 года.

С 70-х годов XIX века проблемы хаджа мусульман – подданных России – становятся активно обсуждаемыми во внешнеполитических ведомствах: министерстве иностранных дел, посольстве в Константинополе, консульстве в Джидде, открытом в 1891 году. Более того, к этому вопросу были привлечены главы администраций тех регионов, где компактно проживали мусульмане: Новороссийский, Туркестанский, Бессарабский генерал-губернаторы и Кавказский наместник. Причиной тому в основном явилась Кавказская война 1818–1864 гг. и присоединение большей части Туркестана, территорий с мусульманским населением, резко отличавшихся не только от Центра, но и от тех регионов внутренней России, где компактно проживали мусульмане (Поволжье). В верхах требовали от местных чиновников докладывать обстановку, связанную с паломничеством мусульман, и принимали решения на основе этой информации.

Российские власти выдавали мусульманам паспорта с крайней неохотой, поскольку считали, что «хадж приносит Турции громадную материальную пользу пожертвованиями... употребляемыми и на военные нужды», а также полагали, что «во время хаджа появляются и развиваются разные эпидемические болезни, главным образом холера и чума».

Статистика, которую вела российская администрация, тоже вызывала беспокойство. Так, ею было установлено, что в 1898 году Мекку посетили 1795 российских подданных. Однако паломники уходили в Мекку и без паспортов.

На рубеже XIX–XX вв. в хадж выезжали примерно от 5 до 10 тысяч российских мусульман.

Что произошло потом

К власти в нашей стране пришли совсем другие люди, и говорить о тысячах «хаджи» уже не приходилось. Как отмечалось выше, было запрещено делать всё: молиться, поститься, посещать мечети, которые к тому же разрушали, превращали в хлева – или же в дома культуры… Одним словом, религию уничтожали как могли. И это касалось не только Ислама, но и других конфессий. Однако те, кто занимался подобными неблаговидными деяниями, наверняка не ведали: можно уничтожить, разрушить, растоптать внешнее проявление веры, но внутреннее содержание не уничтожить никогда. Вера как была в душах мусульман, так и осталась.

Многие этнические мусульмане были настолько русифицированы, что им до сих пор сложно отыскать свои корни. Однако это вовсе не означает, что они не осознают свою национальную принадлежность, а вместе с тем и принадлежность конфессиональную.

Хадж сам по себе достаточно сложно совершать: материальные расходы, физические, психологические, моральные. Когда есть запрет «сверху», то накладываются дополнительные сложности. Для тех, кому всё-таки удавалось это сделать, хадж становился героическим поступком. В советские годы не более 20 человек выезжало в Саудию для совершения хаджа. Многие историки говорят о том, что данный период касательно паломничества мало изучен, потому что многие архивные материалы до сих пор засекречены, а потому недоступны общей массе для расшифровки, читки, анализа. Навсеуслышание ничего не рассказывается. Казалось бы, многое известно нам о тех не самых лучших временах для религии, но вот пятый столп Ислама – хадж – и сейчас остаётся загадкой.

Истории в лицах

Джабраил: «Сегодня мне уже за 70. В то время, когда я решил любой ценой совершить свою обязанность, мне было чуть меньше 40. Чтобы выполнить хадж, пришлось включить всю свою изобретательность. Выехать за рубеж, а особенно в Саудовскую Аравию, было просто нереально, это могло грозить и определённым наказанием. Что сделал я? Я просто решил для начала выехать вообще за границу, на отдых – курортное лечение. Для этого мне пришлось покупать анализы больных людей, чтобы согласно им врачи дали мне медицинское заключение о том, что мне надо пройти курс лечения. Получилось. Потом, используя такие документы, я достал путёвку в Болгарию, в один из лучших санаториев. Вырвавшись из нашей страны, я приобрёл прекрасную возможность отправиться туда, куда я хочу. Мой путь лежал на родину Пророка Мухаммада (мир ему и благословение Аллаха). Из Болгарии транзитом через другие страны я попал в Саудовскую Аравию. Так я выполнил свой долг мусульманина, альхамдулиллях. Потом успел вернуться снова в Болгарию, а дальше к себе домой».

Юсуп. «Я совершил свой хадж пешком. Маршрут, конечно, был очень тяжёлым, сложным, длинным. Но на свой страх и риск я решил совершить хадж. Это наша обязанность – фарз, и по-другому нельзя, если есть возможность. Отправляться в такое долгое путешествие в группе тоже нельзя было, слишком велик риск. Когда один – как-то легче было, а здесь могли бы пострадать все. Поэтому родственников я тоже предупредил в день выхода из дому и настрого сказал, чтобы все держали рот на замке. Взяв с собой совсем мало вещей, только самое необходимое, вышел в путь, уповая только на Аллаха. Много интересного пришлось увидеть, но всех больше меня порадовало гостеприимство мусульман других стран: мне помогали, где-то на ночлег оставляли, кормили. Через три месяца я добрался до Саудовской Аравии… Так я совершил хадж. Обратно был тот же самый маршрут. Хвала Аллаху, что по Его милости и воле открываются все границы и преграды, когда есть чистое намерение».

Хадж сегодня

После развала Советского Союза все запреты на религию были сняты. Можно было открыто позиционировать себя как мусульманин, молиться, посещать мечеть и, конечно, совершать хадж!

В 1990-м из России выехало 1500 паломников. С 1990 по 1993 год количество паломников росло незначительно. Но с 2003 года оно каждый год почти удваивалось. Так, в 2003 году хадж совершили 4300 человек, в 2004-м – 6200, в 2005-м – 9100, в 2006-м – 12500, в 2007-м – 18500, в 2008 году – 26500 (www.islamnn.ru). В 2016 году эта цифра составила более 16500.

Совершить хадж в наши дни абсолютно реально, открыты любые возможности и любым маршрутом. Альхамдулиллях, мы дожили до такого дня, что, не стесняясь никого и не прячась ни от кого, можем выполнить свой долг!

Хадж совершают лица, у которых есть физическая и материальная возможность. И дай Аллах, чтобы каждый желающий мог выполнить пятый столп Ислама! Амин.

islam.ru

Как Бободжон Гафуров совершил хадж

«Вернувшись в Москву, он [Гафуров] созвал ближайших людей в свой кабинет в Институте и сказал приблизительно так: – Что я был первым секретарем ЦК компартии Таджикистана – это чепуха. Что я был членом ЦК КПСС – чепуха. Что я был академиком – это тоже чепуха. А вот что я хаджи – это в моем кишлаке оценят. – И уехал на родину умирать».

«Есть логика намерений, а есть логика обстоятельств», – такие слова приписывают почитатели Сталина своему кумиру. Руководствуясь этим немудреным житейским правилом, коммунистические правители СССР, когда им было это выгодно, отступали от декларируемой перед массами политики атеизма.

Одной из ярких иллюстраций этому служит поездка советского государственного и партийного деятеля Бабаджана Гафурова в Мекку для совершения хаджа в 1974 году. В сталинские времена Гафуров занимал должность Первого секретаря ЦК компартии Таджикистана, а затем директора одного из главных советских мозговых трестов – Института Востоковедения. Не менее удивительно, что саудовские власти приняли в стране, хотя между СССР и королевством не было тогда дипломатических отношений.

Однако, если разбираться в хитросплетении политики, которая, как известно, является «искусством возможного», то становится понятно, что стояло за этим визитом и как это вписывалось в ближневосточную политику Советского Союза. После окончания Октябрьской войны 1973 года и поворота ведущей тогда страны арабского мира – Египта к Западу у СССР не осталось надежных контрагентов в арабском мире. В то же время Саудовская Аравия успешно использовала в своей внешней политике палестинскую проблему, пытаясь консолидировать арабский мир под эгидой ее успешного решения.

СССР, поддерживавший Организацию Освобождения Палестины, с пристальным вниманием следил за этими усилиями, тем более, что, ставка на Каир в этом плане оказалась провальной. Египет не только не смог при поддержке СССР разгромить Израиль, но и сам потерял в ходе нескольких войн территорию Синайского полуострова, а затем окончательно отвернулся от Советского Союза.

Усилия Саудовской Аравии, в том числе и направление значительной финансовой помощи на «палестинское дело», которой не мог в свою очередь предоставить СССР, и создание по ее инициативе Организации исламской конференции в 1969 году не могли не заставить советское руководство задуматься о дальнейших действиях на ближневосточном направлении.

С конца 30-х годов, с момента прекращения дипломатических отношений с Саудией эта страна представляла для советского руководства своеобразный «черный ящик», и никто в Международном отделе ЦК КПСС ясно не представлял себе, что там творится.

С одной стороны, от саудовского руководства исходили определенные сигналы о готовности наладить полноценные отношения. Ко всему прочему росли и объемы внешней торговли со странами социализма. Король Абдул Азиз заявлял об «отсутствии в Саудовской Аравии антирусских настроений» и слал поздравительные телеграммы в связи с очередной годовщиной Октябрьской революции. С другой – советские партийные круги оценивали официально правящий режим в королевстве как «реакционно-теократический» и оказывали поддержку промарксистским правителям в южном Йемене и левым повстанцам в Омане, не говоря уже о «прогрессивных силах» по всему арабскому миру, что не могло не нервировать саудовский правящий класс, усматривавший в этом непосредственную угрозу своей власти.

В этой обстановке ЦК КПСС положительно оценили инициативу Гафурова о посещении им мусульманских святынь Мекки и Медины во время хаджа с целью изучения внутриполитической ситуации в королевстве.

Примечательно, что в немногочисленных русскоязычных исследованиях о российско-саудовских отношениях этому визиту не только не дается какая-либо оценка, но он даже не упоминается.

Необходимо упомянут и о том, что Гафуров к тому времени из высокопоставленного советского партийного лидера переквалифицировался в академики. В 1956 году партия назначила его на пост директора Института Востоковедения Академии наук СССР.

Это как раз объяснялось возрастающей ролью Ближнего Востока в советской внешней политике. Партийная правящая верхушка нуждалась в квалифицированных экспертах по всему спектру ближневосточных дел, начиная от языков и кончая традициями и обычаями, населявших его народов.

К 1956 году Институт Востоковедения находился в «разобранном состоянии». Почтенные ученые-востоковеды интриговали и писали друг на друга доносы, упрекая в том, что тот или иной ученый муж «вышел за рамки марксистско-ленинской теории». Это было ни чем иным, как банальным сведением счетов с оппонентами. Полезная с точки зрения партии работа Института была парализована.

Бывший сталинский Первый секретарь Гафуров, прекрасно знавший всю природу доносительства, смог решительно пресечь фактический интеллигентский саботаж и выстроить работу Института так, что он в скором времени превратился в «мозговой центр», в котором принимались все решения относительно ближневосточной политики СССР. Гафуров, не колеблясь, принимал в Институт «политически неблагонадёжных», но талантливых ученых, впрочем, фактически ставя перед ними одно обязательное условие – неучастие в политических акциях, противоречащих официальной политике партии и правительства. С теми, кто нарушал это условие, он расставался быстро и решительно.

В итоге при Гафурове впервые была создана особая лингвистическая структура – Отдел языков, начались поездки советских востоковедов в исследуемые страны, было создано Издательство восточной литературы.

Неординарная поездка Гафурова в хадж разными людьми преподносится по-разному. Одни считают, что таким образом он продемонстрировал свой отход от атеизма и приход к исламу, а рассуждения о политических целях визита в Саудовскую Аравию – изящным политическим «финтом» многоопытного политика.

Как бы подтверждением того могут служить слова покойного советского востоковеда И.М. Дьяконова, работавшего долгие годы в Институте Востоковедения: «Вернувшись в Москву, он [Гафуров] созвал ближайших людей в свой кабинет в Институте и сказал приблизительно так: – Что я был первым секретарем ЦК компартии Таджикистана – это чепуха. Что я был членом ЦК КПСС – чепуха. Что я был академиком – это тоже чепуха. А вот что я хаджи – это в моем кишлаке оценят. – И уехал на родину умирать». (Дьяконов И. М. Книга воспоминаний.)

Другие считают, что это все-таки был, прежде всего, политический акт: «…В 1974 г. много шума наделала неожиданная поездка Бободжана Гафуровича в Мекку. Сейчас в Таджикистане уверены, что он к концу жизни преодолел в себе атеизм и оценил свет истинной веры. Но представляется, что и здесь он, прежде всего, был политиком, ощущавшим себя представителем своей страны. По его мнению, такой поступок мог создать хорошее впечатление о нас в Саудовской Аравии и во всем мусульманском мире». (Алпатов В. М. Языковеды, востоковеды, историки. – М.: Языки славянских культур, 2012).

В этом случае невольно напрашиваются параллели с голландским востоковедом Христианом Снук-Хюргронье, который в интересах правительства своей страны предпринял поездку в Мекку, выдавая себя за араба, совершавшего хадж.

В любом случае, в заслугу Гафурову все без исключения представители советско-российского востоковедения ставят факт превращения Института Востоковедения в эффективное научное заведение, которое оказывало и продолжает оказывать огромное влияние на развитие востоковедения и решение политических вопросов, касающихся проведения эффективной политике на Востоке.

А Восток, как известно – «дело тонкое».

Автор: Хасан Насретдинов

bomdod