Что нового можно узнать из статьи NYT о геноциде уйгуров?

Статья "Абсолютно никакой жалости" (Absolutely No Mercy) о политике подавления руководством Китая уйгурского народа, опубликованная намедни в газете The New York Times 

уже успела стать мировой сенсацией, не обойдя стороной и русскоязычное медиапространство.

Можно только приветствовать и освещение этой темы на таком уровне, и такую реакцию на нее мировой общественности. Однако надо признать, что в целом эта публикация могла произвести эффект разорвавшейся бомбы лишь на тех, кто впервые узнал о целенаправленной государственной политике "ломки" уйгурского народа в современном Китае только из нее. Для тех же, кто знал об этом уже давно, как постоянные читатели нашего сайта, она может быть только подтверждением очевидного - геноцид уйгуров в Китае это правда, а не вымысел, и это осознанная политика Пекина, а не "перегибы на местах".

В данной статье последнее подтверждается ссылкой на 24 документа, включая 200 страниц внутренних выступлений лидера КНР и КПК Си Цзиньпина, 150 страниц директив и докладов китайских чиновников и руководителей нижнего и среднего звена, 161 страницу показаний свидетелей и правозащитных организаций. Один из русскоязычных уйгурских проектов анонсировал, что собирается перевести на русский и опубликовать у себя весь этот компедиум, после чего "Голос Ислама" с удовольствием представит его на обозрение наших читателей.

Впрочем, помимо новых фактов, подтверждающих уже достаточно очевидную данность геноцида уйгуров, материал NYT, на наш взгляд, содержит в себе ряд подробностей, на которых мы бы заострили внимание.

1. Как следует из многочисленных свидетельств, нынешняя антиуйгурская политика не является чем-то неизбежно вытекающим из политики ни Китая вообще, ни коммунистического Китая в частности, а является инициативой их нынешнего руководства и лично Си Цзиньпина.

Это весьма важный момент, так как до сих пор у многих было представление о двухэтапности истории коммунистического Китая, которую грубо можно разделить на две эпохи: Мао Цзедуна с его политической и культурной революцией и массовым террором, основанных на идеях марксизма-ленинизма-маоизма, и Ден Сяопина с его рыночными реформами и прагматической политикой под вывеской правления Коммунистической Партии Китая (КПК), которую многие на этом основании сочли утратившей свою идеологическую суть.

Материал NYT в его части, касающейся взглядов Си Цзиньпина, дает нам понимание того, что при его власти началась реакция части коммунистического руководства Китая на процессы либерализации китайского общества, которые повлекли за собой рыночные реформы и предшествовавший прагматический курс Ден Сяопина. Это исчерпывающе объясняет такие "странности" последних лет, как не только массовые лагеря перевоспитания для уйгуров, которые являются основной темой данной статьи, но и введение систем социального кредита, поголовного распознания лиц, наступление на религии (в основном на Ислам, но также и на Христианство) и т.д., и т.п. Как следует из свидетельств приближенных к нему людей, Си Цзиньпин, являющийся сыном коммунистического руководителя, придерживавшегося либеральных подходов, считает последний ответственным за крах СССР и боится повторения подобного сценария в Китае в результате роста благосостояния его населения и вытеснения буржуазными потребительскими ценностями коммунистической идеологии. Чтобы предотвратить его, он решил развернуть идеологическое наступление против "ползучей контрреволюции", под удар которого попала немалая часть руководителей КПК, придерживающихся умеренных и прагматических взглядов и подходов.

То есть, налицо третий этап истории коммунистического Китая после маоизма и денсяопизма - неомаоизм, совмещающий идеологическую и политическую нетерпимость первого и капиталистический курс развития второго.

2. Наступление Си Цзиньпина не только на уйгуров, но и исламский фактор внутри страны в целом, для которого были свои местные причины (см. далее), тем не менее вписан в глобальный исламофобский тренд, корни которого уходят в американскую политику "борьбы с террором" после 9/11 при Джордже Буше. Си Цзиньпин прямо апеллирует к этому опыту, но при этом критикуя западные демократии за бесхребетность из-за приверженности правам человека, явно считает, что может довести его до идеального завершения, то есть, реализовать антиутопию, которая возможна только в условиях тоталитарного режима.

Одиозный внешний враг (религиозный экстремизм), тоталитарная общественно-политическая система и современные технологии идентификации и контроля (камеры, отпечатки пальцев, ДНК-тесты и многое другое) на фоне экономических успехов и развития - вот слагающие "успеха" новой китайской модели, вдохновляющей многих далеко за пределами Китая, особенно в том, что касается ее использования для "перевоспитания" мусульман.

3. Авторы материала пишут о том, что перевод китайской политики в Уйгуристане на тоталитарные рельсы произошел после серии террористических атак, совершенных уйгурами в 2014 году во время визита в регион Си Цзиньпина, чему предшествовали межнациональные столкновения там же в 2009 году. Согласно свидетельствам, которые они приводят, эти события глубоко впечатлили нового китайского вождя и сподвигли его сменить политику "пряника и кнута", которая де велась в отношении уйгуров до него, на новую политику "кнута и пряника".

На наш же взгляд, в данном случае можно говорить только об изменении степени репрессивности китайской политики в Уйгуристане. Хорошо известно, что репрессии против уйгурских активистов и интеллигенции при одновременном заселении региона ханьскими колонистами осуществлялись на протяжении десятилетий, и породив тот терроризм и религиозный экстремизм, которые стали удобными поводами для их усиления.

Поэтому, конечно, можно и нужно в очередной раз задаться вопросом о том, к каким последствиям для тех, кого он якобы призван защитить (то есть, Ислам и мусульман) ведет слепой, безрассудный террор, совершаемый от их имени и во имя их интересов. Но все же, стоит понимать, где тут причины, а где следствия, чтобы не сложилось искаженной картины о том, что де либеральные китайские коммунисты просто так отреагировали на "исламский экстремизм".

Данную проблему надо просто разделить на две части. Более либеральной и веротерпимой, начиная с Ден Сяопина, политика Пекина была в отношении только китайских мусульман, и она себя полностью оправдала, потому что никаких проблем они ему не доставляли. Что же касается уйгуров, доставлявших эти проблемы, то они таким образом реагировали на оккупацию и колонизацию, которые имели место все десятилетия после уничтожения Восточно-Туркестанской Республики в 1949 году и включения ее территории в состав КНР. Сейчас же неомаоистское руководство последней просто решило "окончательно решить уйгурский вопрос", прикрываясь необходимостью борьбы с "исламским экстремизмом".

После прочтения этой статьи NYT не только любого мусульманина, но и любого думающего, вольнолюбивого человека, на наш взгляд, не может не охватить тяжелое ощущение. На наших глазах тоталитарная антиутопия, оснащенная новейшими техническими средствами, реализуется в отношении десятков миллионов людей. И учитывая то, что происходит это в стране, претендующей на роль ведущей мировой державы, нет никакой уверенности в том, что завтра то же не будет происходить повсеместно...