Ближайшей целью ИГ являются Таджикистан и Узбекистан — эксперт
На сегодняшний день перспектив мирного решения проблемы устранения ИГ и войны в Сирии не просматривается, заявил директор Института востоковедения, профессор Виталий Наумкин, передает корреспондент Федерального агентства новостей.
По данным Института востоковедения, в рядах ИГ, численностью, по разным данным,от 40 до 80 тысяч человек, воюет 1700 выходцев из России. Однако многие эксперты считают, что их намного больше. Порядка 4000 человек попали в группировку из Центральной Азии, причем самая большая группа имеет тунисское происхождение. «Достаточно квалифицированные и опытные джихадисты прибывают на войну из Австрии. Очень много из европейских государств. Меньше всего их, пожалуй, из США», — отметил Наумкин.
Эксперт считает, что, возвращаясь с войны, бывшие боевики ИГ, как правило, не несут террористической угрозы европейским странам или России, так как неизбежно столкнутся с мощной правоохранительной машиной или спецслужбами. В то же время нет никаких гарантий, что вчерашние «воины ислама» раскаялись и не продолжат вербовать мирных европейцев под знамена ИГ.
Особенно часто это наблюдается в местах заключения, заметил Наумкин. Успеху вербовки способствует неблагополучие и асоциальность потенциальных боевиков.
«ИГ предлагает некую модель, привлекательность которой нами пока недооценена. Последний случай, говорящий в пользу этого — бегство в ИГ полковника полиции из Таджикистана, который оттуда принялся агитировать соотечественников. В этом опасность, — считает Наумкин. — Контраргументы нашего мусульманского духовенства, ученых-экспертов слабы: им нечего противопоставить радикальному исламу. К тому же мало кто понимает, что это такое – ИГ. Многие рассуждают на эту тему огульно, не вникая в суть. Это плохо».
Не до конца ясны и конечные цели агрессии ИГ в регионе, их стратегические планы, констатирует Наумкин. «Кто-то считает, что они хотят прийти в Саудовскую Аравию, захватив Мекку и Медину», — полагает Наумкин. Вместе с тем отмечены многочисленные свидетельства того, что ближайшая мишень «Исламского государства» в Азии – это Таджикистан и Узбекистан.
Эксперт считает, что при худшем сценарии в дальнейшем может произойти организационное объединение радикальных мусульманских группировок разного толка. Но в данный момент этого не происходит: общего центра пока не существует. Более того, пока отмечается соперничество: ИГ часто оттесняет конкурирующие группировки, вплоть до боестолкновений.
Американские бомбардировки Сирии не играют решающей роли ввиду того, что их приходится сильно ограничивать, считает Наумкин: «Американские воздушные удары в Сирии и Ираке порождают антиамериканские настроения у населения, поэтому они стараются ограничивать эти бомбардировки, чтобы минимизировать жертвы среди мирного населения. Но кое-чего они все же добились: контрабанда нефти из Сирии и Ирака в Турцию сократились в три раза».
По данным института, на оккупированных ИГ территориях живут несколько миллионов человек. Ряды «Исламского государства» пополняют бывшие военнослужащие иракской армии, обиженные сунниты Ирака, суфитская секта Накша-Бандия — вчерашние религиозные враги ИГИЛ, вступившие с ними в тактический союз. «Суннитско-шиитская вражда питает идеологию ИГ и позволяет формировать ядро поддержки», — отметил Наумкин.
На оккупированной территории «Исламского государства» стараются наладить жизнь, действуют СМИ, институты управления, почта… Население вынуждено жить в этих условиях. Изучить их досконально сложно: исследователи туда не попадают, а если попадают, то их попытки заканчиваются плохо.
Силы, противостоящие ИГ, недостаточно мотивированы, они не готовы умирать, в отличии от джихадистов «Исламского государства». Кроме того, у боевиков нет обратного пути в мирные страны.
«ИГ финансируется из частных источников Саудовской Аравии и Катара. И до тех пор, пока будет финансироваться, мирного решения не будет, — полагает Наумкин. — Де Мистура ведет переговоры с представителями всех сирийских сил, приглашает их на консультации в Женеву. И на основании этих консультаций должна быть разработана «дорожная карта»урегулирования. Но на такие контакты идут те силы, которые заинтересованы в политическом урегулировании, но это отнюдь не ИГ и «Аль-Нусра» – в их рядах вести переговоры не с кем».
Афганский эксперт об «Исламском государстве» и дестабилизации Средней Азии
Масштабная антитеррористическая операция в Туркмении, которую не удалось удержать в секрете, выявила важную проблему — активизацию боевиков на афгано-туркменской границе. Принято считать, что в этом регионе действуют боевики ИГ и если они сумеют прорваться на территорию страны, дестабилизируется вся Средняя Азия. По мнению директора Центра исследования Афганистана во Франкфурте-на-Майне, бывшего главы Центра стратегических исследований МИД Афганистана Азиза Арианфара, прежде чем начнется инфильтрация боевиков в Среднюю Азию, дестабилизации должна подвергнуться вся Исламская Республика Афганистан (ИРА). В интервью «Ленте.ру» он рассказывает об источниках финансирования ИГ, а также влиянии различных правительств на политику ИГ.
«Лента.ру»: Какие особенности в действиях ИГ отметили бы лично вы?
Дело здесь в том, что главный на сегодняшний день спонсор ИГ — Катар — в настоящее время занимает монопольные позиции в экспорте сжиженного газа в Пакистан, в Индию и страны Юго-Восточной Азии, а также доминирует по поставкам в Китай, Японию и Корею. Конечно, в Катаре не хотят терять монополию. В случае если трубопровод будет проложен, цена на газ на этих рынках упадет. Поэтому спецслужбы Катара воздействовали на ситуацию по своим каналам и сосредоточили подконтрольные им силы боевиков на северо-западе Афганистана.
По разным источникам, до пяти тысяч боевиков сейчас «работают» в этих провинциях. Ежедневно на афганско-туркменской границе проходят боестолкновения, есть жертвы.
А в информационном поле ничего нет.
По моим данным, президент Туркмении Гурбангулы Бердымухамедов предложил принять участие в охране государственной границы частным военным компаниям, поскольку силовые структуры республики уже не справляются с задачей стабилизации границы с Афганистаном. Кстати, по этому поводу туркменское руководство проводит консультации с Россией, Ираном и Китаем.
Получается, что боевики ИГ используются в том числе как наемная армия.
Вы не представляете, насколько вы правы. Например, помимо Катара в проекте принимает активное участие Турция — правда, к данному моменту, спецслужбы Турции вынуждены делить влияние с катарскими «друзьями». Анкара ведь тоже не заинтересована в поставках туркменского газа как в южном направлении, так и в направлении Китая (куда, согласно предварительным планам, должно уходить не менее 65 миллиардов кубометров туркменского газа в год — прим. «Ленты.ру»). Есть даже мнение, что с необходимостью координации этой деятельности связан и недавний внезапный визит премьер-министра Турции в Пакистан. Имеются неподтвержденные данные о том, что Катар выделил 70 миллионов долларов на дестабилизацию афганско-туркменской границы. Но это только первый транш, охватить весь регион и Пакистан пока нереально, следует ждать усиления активности по экспорту дестабилизации, в том числе в направлении на Иран, против стран Средней Азии и даже России.
Афганско-пакистанская группировка
Не слишком широка. Но есть информация, что в ближайшее время около пяти тысяч боевиков будут расквартированы в провинциях Бадахшан, Тахар и Кундуз. Их активность может быть направлена в сторону Таджикистана, а дальше — Узбекистана, и Киргизии, и Казахстана. Этот проект финансируется преимущественно из Саудовской Аравии, они стремятся через религиозный радикализм распространить свое влияние, расширить свое геополитическое поле деятельности. Однако я хотел бы заметить, что важны не только приграничные группировки. Важно, что ситуация в Афганистане на фоне слабого правительства крайне нестабильна.
Что вы имеете в виду?
Я имею в виду количество «полевых» проектов, которые сейчас формируются в ИРА. Об их многообразии надо писать исследование, времени нашей беседы не хватит, чтобы рассказать обо всех деталях.
Вспомните хотя бы, что на востоке Афганистана действуют боевики (бывшего премьер-министра Афганистана Гульбеддина — прим. «Ленты.ру») Хекматияра и «сеть Хаккани» (исламистская группировка, действующая на территории Афганистана и Пакистана — прим. «Ленты.ру»), воюющая, в основном, в провинции Хост. Они не поддержат любое правительство в Кабуле, даже если оно будет оформляться под названием «Исламского Эмирата».
Этот проект неуверенно контролируется китайцами, в этой среде слишком сильно влияние фундаменталистских кругов Пакистана и Саудовской Аравии, способной перехватить и инициативу финансирования. Между прочим, в свое время именно сеть Хаккани рассматривалась как основная угроза для Средней Азии.
Как противодействовать столь тотальной дестабилизации региона?
Для начала важно понять, откуда исходят угрозы, каковы мотивации действующих сил, их потенциал, источники финансирования и так далее. Необходимо глубокое исследование проблемы. Пока же страны СНГ, Россия и Запад зациклены на ближневосточных боевиках ИГ. Эта зацикленность тиражируется в СМИ и отвлекает внимание от реальности, которая намного сложнее отдельно взятых террористических организаций. Создание полной картины происходящего во всем разнообразии позволит сформировать и методы противодействия, которые могут и не быть универсальными для всех угроз.
Михаил Пак; Андрей Князев
Хорасан на пороге
ИГ успешно расширяется. Мало того, что ей удается захватывать все новые территории на Ближнем Востоке, так к ней еще по «франшизе» присоединяются боевики во всем исламском мире. Безусловно, в планах руководства ИГ есть место и открытию «филиалов» на территории России, а также в Средней Азии — благо желающих «работать» в этих филиалах хватает. И если у России достаточно ресурсов, чтобы не пустить ИГ в Поволжье и на Северный Кавказ, то возможности среднеазиатских государств гораздо скромнее. «Лента.ру» попыталась разобраться, чем это грозит России.
Точных данных о численности граждан Средней Азии, воюющих в рядах интернационала, нет. По словам вице-премьера Киргизии Абдырахмана Маматалиева, в ИГ находятся порядка 330 его сограждан. В Министерстве внутренних дел Таджикистана утверждают, что из их страны в ИГ отправились 386 человек. Узбекские власти тоже говорят о нескольких сотнях. По другим данным, по состоянию на январь 2015 года из Таджикистана и Узбекистана на стажировку в ИГ отбыли от 2 до 4 тысяч человек. Некоторые политологи считают даже эти цифры заниженными. В Сирию и Ирак жители Средней Азии едут в основном из России, где они работают в качестве трудовых мигрантов. Родственники, естественно, не горят желанием рассказывать соседям, куда отправился член их семьи — на заработки или на джихад.
В конце мая весь мир увидел, что к ИГ присоединяются уже не только среднеазиатские мигранты, которым сложно заработать на жизнь. С видеообращением к соотечественникам выступил новобранец ИГ, командир таджикского ОМОН полковник Гулмурод Халимов. Харизматичный полковник заявил, что не хочет оставаться в Таджикистане, где «мужчины не могут свободно носить бороду, а женщины — хиджаб», и призвал других жителей региона последовать его примеру.
Проблема не только в том, что множество граждан среднеазиатских государств воюет за ИГ, но и в том, что они собираются потом вернуться домой. Они вернутся, чтобы устраивать теракты, убивать неверных, устраивать революции и расширять границы «Исламского государства», поскольку в этом и есть его суть.
Вопреки мнению ряда российских политологов, ИГ возникло не как проект Соединенных Штатов (американцы приложили руку к созданию ИГИЛ, причем под конкретную цель дестабилизации Сирии и войны на периферии с Ираном), а как реакция на неудачи национальных элит в попытке создания стабильных светских государств в большей части исламского мира. Население Сирии, Ливии, Ирака не ощущало своей сопричастности с государством и тихо ненавидело собственные элиты.
Похожие условия, в общем-то, сформировались в странах Средней Азии, особенно в Таджикистане, Узбекистане и Киргизии. Авторитарные или даже диктаторские режимы не способны добиться легитимности и согласия населения поступиться частью свобод в обмен на экономическое процветание. А поскольку легитимности нет, то власти полагаются на силовой аппарат и постоянно зачищают политическое пространство от любых потенциальных конкурентов. Доходит до абсурда — режим Ислама Каримова организовал тотальную слежку за местным населением через осведомителей в так называемых махаллях, местных общинах, объединяющих квартал или несколько домов. Оппозиция там большей частью либо сидит в тюрьмах, либо лежит на кладбищах, либо выступает с трибуны где-нибудь за рубежом.
Теоретически эту задачу можно было бы переложить на местные режимы — в конце концов, они как никто другой заинтересованы в недопущении исламистов к власти. Однако эти режимы уже практически неспособны на трансформацию и либерализацию общественной жизни (либо просто боятся этого), и все их усилия по противодействию исламистам сводятся к укреплению границы с Афганистаном, откуда они ожидают вторжения ИГ. Между тем основной риск исламизации как раз внутри, и он лишь усиливается из-за отсутствия в этих странах института передачи власти.
Наиболее сложное положение в Узбекистане, где у Ислама Каримова нет явного наследника. Да, теоретически после его ухода местные силовики могут организовать передачу власти по туркменскому образцу — то есть собраться за столом и назначить следующего главу государства. Однако нет никаких гарантий, что этот президент, как и нынешний Туркменбаши II, не станет затем самостоятельной фигурой. Тогда он может попытаться уравновесить силовиков за счет альтернативной силы — исламистов. Это у Каримова с исламистами личные счеты (в далеком 1991 году будущий основатель исламского движения «Узбекистан» Тахир Юлдашев его унизил, заставив, держа руку на Коране, клятвенно пообещать ввести в конституцию нормы шариата), а у его преемника таких сантиментов может и не быть.
Поэтому России самой придется решать проблему с проникновением ИГ в регион. Безусловно, Москве понадобятся союзники. На западные страны надежды мало. Кремлю достаточно нынешней позиции Вашингтона и Брюсселя, согласно которой коллективный Запад не стремится вмешиваться в среднеазиатские проблемы. Основными же союзниками Москвы будут экзистенциальные враги «Исламского государства» — шиитский Иран (который любые суннитские террористические группировки мечтают уничтожить) и Китай. Да, Тегеран сосредоточится на борьбе с ИГ в Сирии и Ираке, и помощь от него можно ждать разве что по Таджикистану. А вот Пекин готов заниматься Средней Азией — и косвенное упоминание об этом содержалось даже в прощальной речи Ху Цзиньтао. Ведь ИГ планирует открыть свой «филиал» и в КНР — в халифат должен входить Синьцзян-Уйгурский автономный округ, и исламизация Средней Азии резко обострит ситуацию на этой китайской территории, поставив крест на попытках Китая обеспечить свою экономику среднеазиатскими энергоресурсами и перенести торговлю с ЕС с морских на сухопутные маршруты.
Геворг Мирзаян научный сотрудник Института США и Канады